— Откуда тебе все это известно?
— Они допрашивали меня, когда явился Шах и начал отдавать распоряжения.
— При тебе?
— Да! Наверное, уже решив мою участь! Я уверен, этой ночью меня хотели вывести, чтобы где-нибудь среди развалин расстрелять!
— Среди развалин? Разве Шах не мог этого сделать в камере, а потом выбросить твой труп на свалку?
— Ты не веришь мне? Дело твое! Я не знаю, что и почему делал Шах, но сказал правду! У меня больше нет времени разговаривать с тобой! Я ухожу из Грозного! Все!
Сергушин отключил станцию. Кивнул на Рамазана, приказав охране:
— В камеру его!
Башаев, получив столь неожиданное сообщение, поднялся. Боевики спокойно спали, разместившись единым отрядом, только на Большой высоте виднелась фигура дозорного. Такие же дозоры выставлены на подходах к равнине и в начале ущелья, сразу за Косыми Воротами. Мурза задумался. Рамазана взяли! Он им ничего не сказал. Это похоже на правду. Иначе русские не дали бы Башаеву провести захват Доронина. Но вот история с побегом Шалиева выглядела уж очень неправдоподобно! Рексы Шаха не допустили бы такого промаха. Что-то здесь нечисто, хотя… так уж редко нелепый случай губил опытных бойцов? В принципе слова Рамазана можно проверить. Стараясь не шуметь, Мурза прошел к скале, встал за выступом, достал рацию. Бросил в эфир:
— База! Я — Донор!
Костя, выполняя приказ Николая, прошел в отсек Байзеда. Доронин, увидев Ветрова, спросил:
— Как там у вас?
— Ничего, командир! Бывало и хуже, держимся! Что у нас с Байзедом?
Бывший ротный кивнул на коменданта:
— Да вон он, что с ним будет?
Костя подошел к бандиту, спросил:
— Где вход во второй подземный ход?
Комендант лагеря ответил встречным вопросом:
— Из леса или отсюда?
— Отсюда!