Горшков согласился:
— Пойдем, прогуляемся. — И обратился к Головко: — Обрабатывай бандюков, мы скоро!
Старшина сел в кресло, открыв планшет, достал лист бумаги и ручку.
Николай с Надеждой спустились на улицу. Деревня тонула в темноте. Лишь в окне дежурной комнаты Администрации горел свет. Был бы дед Потап трезвым, хотя до чертиков он не пил, подписать протокол, во всяком случае, сможет, а большего от него не требовалось.
Надя взяла Горшкова под руку:
— Я так благодарна тебе, Коля!
— Ты уже благодарила, не надо, не люблю я этого.
— Я рада, что познакомилась с тобой.
— А я, Надя, хочешь верь, хочешь нет, кажется, полюбил тебя. Извини, что так прямо и без подготовки. Но ни к одной девушке и никогда не испытывал такого непонятного, теплого и светлого чувства, как к тебе. Вот так!
Надежда ничего не сказала в ответ, лишь сильнее прижалась к руке Горшкова.
Дверь в Администрацию оказалась закрытой. Николай постучал. В ответ тишина.
Горшков произнес:
— Неужели спит? Это плохо. Спящего Потапа не разбудить! Так, кого еще привлечь? Может, Тихонка? Точно.
Николай достал сотовый телефон, нажал клавишу вызова нужного номера. Рудин ответил не сразу и сонным голосом:
— Колян? Ты чего по ночам блудишь?
— Надо, чтобы ты пришел к медпункту прямо сейчас.
— Произошло что?
— Произошло! Ты мне нужен!
Тихон вздохнул:
— Ну раз нужен, иду. Минут через двадцать буду! Ружье брать?