— Держи кассету! Смотри, чтобы и эту твои сослуживцы не изъяли. У нас не ментовка, а контора какая-то. Каждый сам по себе и свои интересы блюдет. Один ты, наверное, служишь, как надо. Ну еще с десяток лейтенантов да сержантов. Остальным лишь бы бабки сбить!
— Ты не прав, Тихон!
— Конечно! А то не видел, как вице-губернатор вывернулся. Он так и остался при должности, не без участия ментов областных, а ты, человек заслуженный и правильный, в дерьме полном! Так что не надо, Коля. Прав я, и ты это знаешь!
Николай приобнял друга:
— Тихон! Не сыпь соль на сахар. Но не я в дерьме, а они, Комаров и иже с ним, потому как живут не по совести, вынуждены постоянно изворачиваться, бояться, как бы не потерять наворованное и неправедно приобретенное. А разве это жизнь? Вот так, братишка. Мы по их законам жить не будем. И никто не заставит нас ни перед кем гнуться. Мы свободны, независимы. Это дороже любых денег! Спасибо тебе. Иди, а то молодая жена, поди, заждалась и вовсю поносит меня!
— Не, Коля, она уважает тебя!
— Тем более не надо пользоваться этим. Иди!
Рудин, освещая дорогу, отправился к себе домой. Дед Потап спросил:
— А мне чего делать?
Колян взглянул на него:
— Как что? Службу нести бдительно!
— Но предупреждаю сразу, за гроб, что вы с Тихоном закатили под навес, я не ответчик!
— Естественно!
Сторож, наверное, вспомнив водку, увезенную вместе с бандитами в райцентр, тяжело вздохнул и пошел к зданию Администрации.
Николай с Надеждой остались одни у медпункта. Девушка вдруг спросила:
— Коля, а у дедушки Потапа места переночевать не найдется?
Николай удивился:
— Почему ты спросила об этом?
— Не смогу я вернуться в комнату медпункта! Хоть и понимаю, что больше ничего плохого произойти уже не может, но боюсь. Да и двери все взломаны. Лучше уж на стульях, но рядом со сторожем, если возможно.
Горшков принял решение быстро.