Мамаев с Гончаровым отошли от Лебеденко. Рядом со старшим лейтенантом, впервые за боевую службу заплакавшим, как ребенок, присел прапорщик Дубов:
— Ничего, Андрюш! Успокойся! Мы отомстим! Обязательно отомстим! Ничего ж изменить нельзя! Успокойся, братишка!
Лебедь приподнялся, смахнул слезы, глубоко вздохнул, сел, трясущимися руками достал пачку сигарет. Закурил, глубоко затягиваясь. Затем встал:
— Извините! Сорвался!
Поднял автомат, отошел к стене, прижался к холодному бетону лбом. Вьюжин стоял и смотрел под ноги, держа автомат за ремень. Стоял и молчал. Молчали и остальные офицеры «Стрелы».
В тишине, заставившей спецназовцев вздрогнуть, прозвучал сигнал вызова на станции Бутко.
Прапорщик сказал:
— Центр!
Вьюжин приказал:
— Ответь!
Бутко расчехлил станцию:
— Стрела на связи!
И посмотрел на майора:
— Командир, вас Клинков!
Вьюжин взял трубку:
— Слушаю, Рысь! Желаешь узнать, как у меня дела?
— Нет, Игорь, я в курсе произошедшего!
— В курсе? Тем лучше! Надеюсь, Соколов уже арестован?
— Нет!
— Почему? Ведь это он не дал нам опередить бандитов и затянул время штурма, хотя мы находились уже в школе и могли действовать! Почему его не арестовали? Ах да, как же я забыл! Ведь у нас высокие чиновники, будь хоть трижды преступниками, лица неприкасаемые?!