— По лицу заметно, волнуешься.
— Да? Ты права, есть немного. Но это пройдет. Идем!
Под руку Сергей с Катей направились к лестнице, ведущей на второй этаж перехода от спортзала, столовой, кабинета директора, актового зала, медпункта и кабинета химии до основного четырехэтажного здания, где непосредственно располагались классы. По пути они встретили и мужчин, и женщин — выпускников, судя по внешнему виду, того же 83 года, но из других классов, не узнав их. И только подойдя к своему кабинету, на котором раньше висела табличка 10 «Д», увидели стоявшего у двери Леню Дубровцева, товарища Сергея. Тот сначала не узнал майора.
Сергей спросил:
— Дуб? Не узнаешь, что ли?
Дубровцев воскликнул:
— Солоух, Серега? Извини, Катюш. — Уманскую Дубровцев знал хорошо, ежегодно встречал ее здесь на встрече выпускников. — Откуда ты взялся, чертила? Как поступил в свою военную бурсу, так и сгинул! И ни слуху ни духу о нем. А теперь объявился. Ну, в натуре… дай-ка я тебя обниму, пропавшего!
Дубровцев сжал школьного друга в объятиях. Сдавил, желая показать силу, но, почувствовав железную упругость мышц натренированного организма офицера, удивился:
— Ты смотри, какая физическая форма?! Я каждый день железками балуюсь, на силенку не жалуюсь, а ты, Серега, покрепче будешь. Тоже спортом продолжаешь заниматься? Ты ж у нас, по-моему, классикой баловался?
— Баловался, Леня. Сейчас не балуюсь. А форма? Так я ж только уволился. И не в тылу служил.
— А где?
Солоухов улыбнулся:
— Рядом с тылом!
— Ага, рядом, заметно. Наверное, в спецназе службу тянул? Кто-то говорил, что ты и Афган прошел, и вроде как в Чечне воевал. Вот только кто говорил, не помню. Это правда?
— Правда! И Афган застал, и Чечню, будь она неладна, и еще пару-тройку «горячих точек». Но не будем об этом. Из армии я уволился, теперь такой же гражданский, как и ты.
— До больших чинов дослужился?
— Угу! До майора. Или этого мало?
— Ну, не мне судить. Я вообще не служил.
— А зря.
— Почемуй-то?