Гоблин подался вперед и сказал:
- По-человечески? Это хорошо, когда по-человечески. Ладно. Вот я тебя от имени общества и спрашиваю. Во-первых, что теперь будет, а во-вторых - чего ты хочешь?
Ну, слава тебе яйца! Первую часть разговора проехали, подумал я и сказал:
- Сейчас обо всем поговорим, но лучше под пиво. Никто не возражает?
Никто не возразил, и я нажал на кнопку.
Дверь тут же открылась, и халдей, на этот раз одетый не в клоунский псевдорусский костюм, а в обычную тройку, спросил:
- Чего желаете, Константин Владимирович?
- Давай всем пива и раков.
- Слушаю, - ответил он и исчез.
Снова повернувшись лицом к сидевшему напротив меня цвету русского криминалитета Нью-Йорка, я сказал:
- На первый вопрос я отвечу сразу же и окончательно. Что теперь будет? А ничего особенного. Каждый занимается тем же и так же. Так что в этом смысле между мной и покойным Алексом никакой разницы нету. Я не собираюсь тянуть грабки к вашим нелегким трудовым заработкам.
Гоблин, говоривший от лица общества, хмыкнул, остальные заулыбались.
- А вот насчет того, чего хочу я… Это совершенно отдельный и очень серьезный разговор. И он наверняка будет долгим, поэтому я и сказал, чтобы нам принесли пива и раков. Под пивко оно лучше пойдет.
Изя Бушель, сидевший на краю дивана, сверкнул на меня очками и поинтересовался:
- А что, Знахарь, все, что про тебя рассказывают, - правда?
Я развел руки и ответил:
- Ну это смотря что рассказывают.
- Ну про то, как ты Аль Каиду опустил, про то, как из «Крестов» на ракете свалил, еще всякое-разное…
- А какое - всякое-разное?
Бушель покосился на Гоблина, кашлянул и сказал: