Луч фонаря скользнул по залитому кровью лицу водителя, потом осветил заднее сидение.
– Аскеров, твою мать, – кто-то рванул дверцу слева, и луч фонаря уперся в лицо Аскерова, искаженное ужасом.
– Жив, дурилка, – констатировал голос, – жить хочешь – вылазь.
Аскеров замешкался, и ему помогли выбраться из машины, скорее даже просто вытащили за воротник, как мешок, поставили на ноги.
– Ранен?
– Нет, – еще не веря в свое спасение пробормотал Аскеров.
– Видишь машину? – Аскерова развернули и толкнули в спину.
Руслан Андреевич сделал два шага и почувствовал, как подкашиваются ноги. Его подхватили под руки, дотащили до стоящей машины и втолкнули на заднее сидение.
Машина тронулась.
Сзади раздался негромкий взрыв, «форд» загорелся.
Первое, что сделал Пелипейченко, когда появился на пороге моей комнаты, это сообщил Алиске, что она выглядит блестяще, как, впрочем, и всегда. То есть, он хотел сказать, что и обычно… Как Олегу с таким редкостным талантом путаться в собственных комплементов удается кадрить своих дам и дамочек для меня навсегда останется загадкой. Но факт остается фактом.
– Как здоровье? – спросил Пелипейченко, наконец решив заметь и меня.
Я молча поднял большой палец правой руки и опустил его к полу.
– Так плохо?
– Он снова не может говорить, – сказала Алиска осуждающе, – он опять жует стрептоцид.
– Как здорово, – просеял Пелипейченко, – теперь сможем поговорить мы. Кстати, Алиса, что вы собираетесь делать сегодня вечером?
– Уже вечер.
– Что вы делаете сегодня поздним вечером?
– Сегодня поздним вечером я собираюсь ехать домой и заняться воспитанием сына. А что?
– Я хотел пригласить вас…