Ладно. Нинка свое получит. И ей еще повезет, если она умрет сразу. Очень повезет. Ему уже мало просто лишить ее жизни. Она должна умирать долго. И она будет умирать долго, потаскуха.
Как она стонала у него под ногой! У Мусора сладко заныло в паху. Ладно.
А Малявка… Малявка все равно придет на набережную, когда все поутихнет. К утру придет, не может эта живность изменить своих привычек. Приползет. И тогда…
А пока можно спокойно идти спать. Только вот спать не хочется совершенно. Душно. Душно было уже несколько недель, но такой духоты еще не было. Мусор представил, что придется лежать на мокрых от пота простынях и слушать торопливые удары собственного сердца. Он слишком возбужден, чтобы уснуть.
Можно сходить в гостиницу к жене. Поесть и заодно послушать последние слухи и сплетни. Ольга обожает передавать ему последние слухи и сплетни. Она просто кончает, когда, закатывая глаза и облизывая губы, рассказывает ему о грехах и грешках человеческих.
У нее просто пунктик какой-то. Как она любит смаковать приключения гостиничных блядей, как смакует мельчайшие подробности, кто чего сказал, кто как стонал в номере. Она под дверью может подслушивать.
Уже возле самой гостиницы, пришла вдруг Мусору в голову мысль, что если бы Марина захотела, то ее бляди в два счета нашли бы Малявку. Если бы Марина захотела. Только эта сука не захочет. Никак не захочет. Игорь Иванович Мусоргский для нее слишком мелкая птица. Ладно. У него еще осталось пара обойм к пистолету. Там посмотрим. Ладно.
Грек известие о происшествии на набережной выслушал молча. Он вообще хорошо держал удары и, во всяком случае внешне, на них не реагировал. Ну, убили и убили. Бог с ним, с Крючком, таких еще найдется не одна сотня. Плохо другое – под угрозу поставлен план. Кто теперь пойдет в больницу за убийцей.
– Ну и кто теперь в больницу пойдет? – спросил Селезнев.
– Ты вроде говорил, что кидал этих в кабак пошло трое, – сказал Качур.
– Трое.
– А сколько убили?
– Двоих и одного моего.
– Это что – их третий пришил?
– А хрен его знает, – ответил Грек, – не знаю.
– И что теперь будем делать? – спросил Селезнев и покосился в сторону Короля, который отстраненно сидел с закрытыми глазами.
– В больнице, кстати, Симоненко усилил охрану, – сказал Король не открывая глаз. – Он очень беспокоится за безопасность убийцы. Все свидетели уже погибли, и подполковник волнуется.
– Мать твою… – выругался Грек, чувствуя, что даже из под его контроля события выходят.
– Мать, не мать – что-то делать надо, – сказал Качур. – И с больницей, и с Калачом.
– С больницей ладно, не убьют того придурка, так сам умрет.