– Так умных до умных послали, а меня к тобе!
– Никто меня никуда не толкал. Сама. Все сама. И кстати, эта слезливая история годится для того, чтобы объяснить, как я стала проституткой. А о том, как я стала … ладно, бандершей, это совсем другая история.
Гаврилин почувствовал, как руки Марины легли на его плечи. Прикосновение этих рук еще днем, словно током било его, а теперь… Теперь только холодок. Холодные, чуть подрагивающие пальцы. Гаврилин попытался оглянуться, но Марина остановила его.
– Ты просто послушай. Мне не нужны ни сочувственные взгляды, ни пустые слова. Просто молча послушай. Я быстро. Это не очень длинная история.
– Я…
– Просто помолчи. Ты ведь уже понял, что я видела из окна все, что я не случайно выбрала тебя из толпы. Из моего окна все очень хорошо видно. Только неужели тебе не пришел в голову вопрос, а почему это я сидела возле окна. Я ведь могла провести этот день куда интересней. Или все-таки пришел? Молчи, это снова был риторический вопрос. Я ждала. Я сидела возле окна и ждала. Мне естественно никто не сообщал предварительно, что сегодня в кафе будет стрельба. Один из тех, кто сегодня погиб в кафе, отправился туда из моей квартиры. Из моей постели. Как всегда он бросил мне через плечо какую-то фразу, что-то о том, что вернется, а я как всегда смотрела ему в спину и хотела его убить.
Своими руками. И когда он распинал меня на кровати, я стонала не от страсти, как думал он. Я мечтала о его смерти. Господи, да я его имени не могла сразу вспомнить. Просто Мастер.
Ему это ужасно нравилось. Он любил говорить: «Я – Мастер». И я тоже его так называла. Он был уверен, что я буду верна ему до гроба, что я его никогда не выдам.
Я и не выдала. Я не имела права ошибиться и связаться с проигравшей стороной. Мастер ненавидел Короля. Одновременно хотел быть на него похожим и ненавидел. Король сделал Мастера таким, как он стал, но он не давал Мастеру жить так, как тот этого хотел. Не давал устанавливать свой закон, не давал расширять его территорию.
Да если бы Король приказал Мастеру уничтожить всех врагов, у Короля не было бы более верного человека, чем Мастер. Но Король хотел править своим королевством и не хотел основывать империю. А Мастер тоже хотел корону. И если ему не давали создать для себя собственную корону, то он решил отобрать ее у Короля.
Марина прошла по комнате, Гаврилин слышал ее шаги, твердые, уверенные, но даже не пытался оглянуться. У него за спиной происходило нечто столь же физиологическое, как роды или аборт. И в спокойном голосе Марины была не уверенность и сила, а лед, многолетний окаменевший лед.
– Он все мне рассказывал. И о том, как к нему обратились с предложением, и о том, как он дал согласие на встречу. Даже это затрапезное кафе он выбрал по моему совету. Оно действительно не вызовет подозрения. А я хотела обо всем сообщить Королю и увидеть, как перед моими окнами закончит свой путь Мастер. Я уже даже сняла телефонную трубку. Но не позвонила. Не смогла.
За спиной Гаврилина скрипнула дверца, звякнуло что-то стеклянное. Гаврилин услышал, как что-то льется, потом пауза и снова лед.
– Как я стала проституткой – это не важно. Просто решила, что если уж на роду мне написано, что меня будут трахать все подряд, так пусть хоть делают это за деньги. Так что эту работу я выбрала сознательно, и учительница стала приторговывать своим телом.
А потом оказалось, что единожды влезть в грязь мало. Тебя постараются втаптывать туда ежедневно и ежечасно. Была тут раньше такая дама. Она должна была поддерживать среди блядей порядок. Так вот она считала, что этих самых блядей нужно топтать. И у нее это получалось особенно здорово. А тех, кто не хотел этого терпеть – наказывать. Ты знаешь, как выглядит шрам от бритвы на лице? А от кислоты? – снова звяканье бутылки о стакан.
Гаврилину захотелось закрыть уши. Он не понимал, почему этот голос и этот рассказ так задевают его. Он просто чувствовал, как лед медленно вползает в его душу. Гаврилин сцепил пальцы рук и закрыл глаза.
– Позолота с меня сползала клочьями, а из-под нее все больше виднелась свиная кожа. Только и этой свиной коже тоже было больно. Но я терпела. А потом однажды, отымев меня в очередной раз, Мастер вдруг спросил, а не хочу ли я занять место той стервы. Он может мне помочь. Я понимала, какой именно может быть его помощь, и я бы наверное испугалась, если бы накануне не просидела всю ночь над одной из наших в больнице. Кислота.
И я сказала… Я согласилась. Через неделю, на кладбище, глядя на могилу той, которую убили по моей вине, я пообещала себе, что никто не посмеет обидеть девку только за то, что она блядь. Никто.
И я смогла. Ко мне даже стали относиться с уважением. Все, кроме одного человека. Для него я оставалась шлюхой. Он подтирал мной свое мужское достоинство и был уверен, что мне это должно нравиться. Он даже был уверен, что я мечтаю выйти за него замуж. И даже обещал сделать меня королевой. А я мечтала его убить.
Но я не выдала его. Если бы он узнал об этом, то больше ни кто не мог бы защищать моих девчонок, а самое главное – не было бы меня.