– Только вот грубите напрасно.
– Это просто внутренний монолог, наконец-то, вырвался наружу. Можно вопрос?
– Ради бога.
– Зачем?
– Зачем я пришел вас убивать?
– Да.
– Решил переговорить с вами напоследок.
– Сказать, что здесь нет ничего личного? Что ко мне вы относитесь неплохо?
– Нет. К вам я как раз отношусь плохо. Вы мне не понравились с самого начала.
– Вы не поверите, но это у нас взаимно, – Гаврилин не рисовался, не пытался досадить собеседнику. Он просто говорил то, что думал, и испытывал при этом странное облегчение.
– Это я знаю. В таких вещах я разбираюсь хорошо. А поговорить с вами я решил для того, чтобы вы не ушли из этого мира с мыслью о моей непроходимой глупости.
– Вас так волнует мое мнение?
– Нет. Я привык расставлять точки над «i». Вы действительно полагаете, что были единственным, кто понял намеренья Палача?
– А вы их поняли? Тогда сообщите мне. Я в них так и не разобрался.
– Не корчите из себя дурака, – спокойно посоветовал Артем Олегович, – вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Понятно даже и мне, старому болвану, что операцию в таком виде, как она запланирована, Палач не выполнит. Или вы решили, что самый умный?
– Не знаю, – Гаврилин пожал плечами, – действительно, не знаю. Просто я не мог выполнить задание и старался вас об этом предупредить.
– Только это? По-моему вас к этому подтолкнула элементарная жалость. Вам стало жалко посетителей Центра досуга. Вас привела в ужас сама мысль о бойне в Рождественскую ночь. И вы засуетились. Вместо того чтобы заткнуться и просто ждать моего решения. Нас всех погубит желание быть умнее руководства. Вас оно уже погубило.
Гаврилин слушал Артема Олеговича вначале с внутренней улыбкой, но потом понял, что тот прав. Не загадочные действия Палача его испугали. Он, действительно, подсознательно не хотел становиться участником бойни. То, что делала группа Палача, тоже было преступно, но там Наблюдатель мог найти оправдание. Грязь нужно вычищать. И если нельзя делать этого законными методами, то тогда можно методами незаконными.
– Закрой дверь, – не оборачиваясь, повысил голос Артем Олегович, и дверь кабинета закрылась.
– Конспирация?