– Так, на всякий случай. Разговор у нас пойдет с вами о высокой политике и делах сугубо секретных… Держите руки на коленях, – потребовал Артем Олегович, увидев, что Гаврилин пошевелился.
– Дурацкое состояние, – сказал Гаврилин, – не знаю, куда девать руки.
– Скоро сложите их на груди.
– Так себе шутка.
– Какая есть.
– Может, закончим все по-быстрому. Вы стреляете, я умираю, и все довольны.
– Потерпите еще немного. Совсем немного. И стрелять все-таки буду не я.
– Не царское это дело.
– Не царское, – Артем Олегович помолчал.
Какого черта ему нужно? Чего он приперся? Прислал бы Палача, или этого своего, коридорного. Что может ему дать разговор с Гаврилиным? Хочет что-то объяснить? Очень нужно!
Что же еще?
Что он там сказал насчет возрастных изменений во взгляде на жизнь? Господи! Гаврилин чуть не засмеялся. Все мы люди, все мы человеки.
Сам Гаврилин имеет стажа всего ничего и уже почувствовал некоторый дискомфорт, а что же должно твориться в ухоженной голове Артема Олеговича? Господи, как хочется, наверное, поговорить с кем-нибудь, объяснить, доказать, просто выговориться!
Вот почему ты здесь, вот почему весь остаток жизни Александра Гаврилина будет проходить в выслушивании откровений старого профессионала. Как ему, наверное, хочется исповедаться!
– Вы никогда не пытались понять в чем, собственно, заключалось задание Палача? – спросил, наконец, Артем Олегович.
Глава 10
Сквозь выбитое лобовое стекло по лицу били ветер с дождем. Одежда уже не защищала от холода и сырости, но Наташка этого не замечала. Сердце колотилось, как бешенное, по телу горячими волнами прокатывалось желание. Наташка жадно вдыхала запах крови, заполнявший кабину, несмотря на встречный ветер.
Наташка покосилась на Блондина, осторожно коснулась алого пятнышка на обивке – холодное и липкое – осторожно поднесла палец ко рту. Кровь. Тот самый привкус, который сводил ее с ума.
Кровь. Наташка затаила дыхание, и уже два пальца, указательный и средний, коснулись пятна крови и поднялись к Наташкиным губам. Словно судорогой дернуло ее тело. Солоноватый привкус чужой крови.
Наташка поерзала на мокром сидении, провела рукой по лицу. Косметика поплыла – черт с ней. Наташка смотрела на серый, сдобренный кровью комок, прилипший к дверце, возле самой ручки подъема стекла.