– Нам так и не выпало поговорить после всего…
– Я был в больнице, ты был в больнице… Да и о чем говорить?
– Я слышал, ты заходил к Гремлину и Климову…
– Климов меня послал на хрен, а у Гремлина… Мать на меня так смотрела, будто это я в него стрелял, – Шатов улыбнулся и покачал головой.
– А ко мне ты не зашел… Почему?
Шатов снова пригубил бокал.
– Колись, Шатов. Ты же имеешь ко мне вопрос. Имеешь?
– Нет… – протянул Шатов. – Или, наверное, все-таки имею… Ты с Егором общаешься?
– Естественно.
– И тебе не бывает страшно, что ты разговариваешь с человеком, которого подставил? Ты отправил Балазанова к Гремлину, зная, что тот его убьет. Тебе очень хотелось выжить?
– А если бы я не сделал этого, ты сейчас бы сидел здесь? Гремлин остался жив. Если бы он надел тогда бронежилет, то тебе не пришлось бы лезть в канализацию.
– Но ты ведь…
– Что я? Подонок? А почему ты, Шатов, не спросил у меня, что мне пришлось пережить? Ты уже все решил, все знаешь? – Сергиевский говорил не повышая голоса, ровно и тихо.
– Ты просто потерял тогда голову, – сказал Шатов, – поэтому я и разговариваю сейчас с тобой. Наверное, мы все имеем право терять голову. Но то, что ты решил расплатиться…
– Жизнью Гремлина, – закончил Фразу Шатова Сергиевский. – Ни хрена ты не понял, Шатов. Ни хрена.
– Тогда объясни.
– Ты когда понял, что в группе кто-то стучит Дракону?
– Когда он назвал мне по телефону имена, фамилии, клички…
– А я знал это немного раньше. Почувствовал. Появилось предположение. Помнишь, мы с тобой обсуждали, кто именно может продавать?
– Помню…