Ядерный будильник

22
18
20
22
24
26
28
30

Опытный человек скептически посмотрел на Харкевича и посоветовал ему прихватить бронежилет.

— Это зачем? — спросил Харкевич.

— Потому что пятерым из шести результаты аукциона обязательно не понравятся, — сказал опытный человек. — И виноватым они посчитают тебя.

— Да ну тебя на фиг, — сказал Харкевич. — Там же серьёзные люди соберутся, не шпана какая-то…

— Если серьёзные люди, значит, будут стрелять сразу в голову, — сделал вывод опытный человек.

Харкевич курил, стоя на балконе, и пытается уверить себя, что опытный человек просто мрачно пошутил.

Тем не менее для проведения аукциона был приготовлен не только солидный тёмный костюм, но и не менее солидный кевларовый бронежилет под цвет костюма.

4

Стоит глубокая ночь, но свет горит во всей квартире. Алексей намеренно не выключает его — так создаётся иллюзия покоя. Сам он сидит на паркетном полу, прислонившись спиной к стене.

Сон не приходит, да и какой смысл во снах, если Алексей вновь не различает сон и реальность. Так быстро все может происходить лишь во снах, но именно так все и происходит.

Он выполнил первую часть задания, он внедрился в группу торговцев оружием. Для этого ему пришлось убить несколько человек. Для этого ему пришлось многократно врать и прикидываться кем-то другим. Его долго и жестоко били. На него наводили оружие. Его проверяли — одни, другие, третьи.

Алексей все это вытерпел и добился своего. Он надеялся, что теперь ему дадут отдышаться, дадут освоиться в новой обстановке, а затем уже потребуют выполнить вторую часть задания.

Всё получилось не так. И это было одновременно хорошо и плохо. Это было хорошо, потому что люди, отправившие Алексея в Москву, оказались профессиональны и очень серьёзны. Они были именно те, кем представились. Они дождались, пока Алексей пройдёт половину пути, и немедленно напомнили о себе. «Мы в тебе не ошиблись», — сказал внезапно возникший в квартире человек в очках. Алексей был несказанно горд собой в эти несколько секунд, но потом человек в очках напомнил, что это только лишь начало. И ещё он как-то странно нахмурился, когда Алексей спросил: «Так, значит, все в порядке?», и ответил, что вообще-то не все в порядке… Но не стал углубляться в эту тему, сказал, что это неважно, что это утрясётся без Алексея. И Алексей поверил ему.

Через несколько дней человек в очках появился снова — так же внезапно. И теперь он говорил только о деле. Он объяснил Алексею, что нужно сделать. На словах это звучало довольно простым набором действий, но потом Алексей мысленно наложил эти действия на конкретную местность, то есть на подземный бункер Фирмы, и поёжился. Он подумал, что эти действия нужно будет осуществлять вблизи Морозовой, Мамонта и Харкевича, и ощутил неуверенность. Харкевич везде суёт свой нос, Мамонт старается ни на минуту не оставлять Алексея одного, а Морозова… Алексею всегда казалось, что ему в затылок нацелен её пронзительный взгляд, даже когда Морозовой не было поблизости. Морозова пугала его, он буквально кожей чувствовал исходящую от неё опасность. Как будто находишься в одном помещении с постоянно перемещающимся минным полем. А ещё был молчаливый чеченский мальчик Иса, из которого Морозова, кажется, решила сделать своего шпиона.

Алексей подумал обо всём этом, поднял взгляд на человека в очках и спросил:

— А я смогу это сделать?

— Очень хороший вопрос, — довольно кивнул Дюк. — Мне нравится, что ты не сразу ответил, а сначала подумал. И мне нравится, что ты сомневаешься в своих возможностях. Значит, ты анализируешь, а не бросаешься сразу лбом в стену. Как это ты делал раньше. Во всей истории с полковником Фоменко было слишком мало мозговой работы и слишком много инстинкта.

— Так я смогу это сделать?

— Ты сам знаешь ответ. Ты хочешь, чтобы я сказал тебе о другом, и я скажу тебе — там, в бункере, ты будешь не один. Там будут и другие наши люди. Ты не будешь знать, кто это. Но они там будут. Ты сделаешь свою работу, а они сделают свою. Так что ты — это часть команды. И если ты дашь слабину, если ты не сумеешь выполнить своё задание — от этого пострадают другие наши люди. От этого пострадает вся операция.

— Операция? То есть…