— На атомы, — поправляет сзади Монгол.
Держа автомат перед собой, Малик выходит из-за ящиков и непонимающими глазами обводит странную компанию посреди пустого склада. Помимо десятка трупов в разных концах склада, Малик видит сидящего на полу Бондарева, а за его спиной — Монгола, Белова и Морозову.
— Они тоже надеются на чудо, — спокойно говорит Бондарев.
— Вообще-то я не… — шёпотом произносит Алексей, но Морозова пихает его локтем в бок:
— Ты тоже веришь в чудеса. Выбраться наверх всё равно уже не успеешь. Второй лифт сломали эти козлы, — Морозова имеет в виду охрану и уцелевших участников аукциона. — Так что стой спокойно, верь в чудеса и не дёргайся.
Алексей послушно следует её совету.
— Один вопрос мучает меня, — говорит со вздохом Бондарев. — И мне будет гораздо спокойнее разлетаться на атомы, если я узнаю ответ на него.
Малик вдруг понимает, что очень устал. В том числе устал спорить, кричать, стрелять… Скоро все это безумие закончится. Он выполнил свой долг и имеет право отдохнуть.
— Хотя бы женщину увели, — говорит Малик, имея в виду Морозову.
— Сначала ты запускаешь ядерную бомбу, а потом начинаешь беспокоиться о женщинах и детях, — укоризненно произносит Бондарев. — Женщина сама о себе позаботится. Давай лучше поговорим про мой вопрос…
— Сначала ты ответь на мой вопрос — как узнали, что я здесь буду? — Малик пыхтя присаживается напротив Бондарева, но не выпускает автомат из рук.
— Мы не знали, — отвечает Бондарев. — Мы думали, ты за границей. Думали, пришлёшь курьеров.
— Не получилось у меня тогда за границу выбраться. Здесь, в России, отсиживался. Здоровье опять же подводит. Не побегаешь, как в былые годы… Значит, — улыбается Малик, — я вас сегодня удивил?
— Не то слово. Только я не понял, при чём здесь Пятигорск и Волгоград…
— Э-э… — Малик с досадой машет рукой. — Я виноват, проговорился. И вправду план у нас такой был — взять бомбу и туда отвезти…
— Но это же не твой план, Малик.
— Как это?
— Это план Крестинского.
Малик на миг напрягается, но вспоминает, что через пятнадцать минут весь мир придёт к концу.
— Про Крестинского знаешь? Плохо. То есть для него плохо. Для тебя — хорошо.
ebooksa