Зазвонил телефон.
– Да, – ответил Владимир Родионыч. – Я вас узнал, уважаемый господин Полковник. Да. Он уже у меня. Нет. По личному вопросу. Именно-именно. Вас? Я сейчас спрошу.
Владимир Родионыч посмотрел на Гринчука:
– Полковник вам для ваших личных потребностей не нужен?
– Полковник… Зовите, – махнул рукой Гринчук. – Старый конь борозды не испортит.
– Можете приходить, – сказал Владимир Родионыч, – он назвал вас старым конем и разрешил прийти.
Вошла Инга. Молча, не обращая внимания на Гринчука, она поставила кофе перед Владимиром Родионычем. И большую чашку поставила на журнальный столик.
– Больше ничего не нужно? – спросила Инга.
– У вас найдется для меня минут десять? – спросил Владимир Родионыч. – Дела подождут?
– Дела – подождут. Десять минут для ВАС, у меня найдется, – Инга остановилась возле письменного стола. – Я вас слушаю.
Гринчук поерзал в кресле.
– Вы присаживайтесь, – указал рукой на второе кресло возле столика Владимир Родионыч. – Присаживайтесь.
Инга села в кресло, скрестила ноги. Вопросительно посмотрела на хозяина кабинета.
Тот откашлялся, словно перед выступлением. Поправил папку на краю стола. Достал из кармана пиджака очки, покрутил их в руке и снова спрятал в карман.
– И вообще, какого черта! – возмутился, наконец, Владимир Родионыч. – Я почему-то на Юрия Ивановича не обиделся, хотя имел для этого все основания. Да, имел…
Владимир Родионыч строго посмотрел на Гринчука.
– Он меня назвал как-то старым хреном. Он неоднократно ставил меня в глупое положение. И с вашей, Инга, помощью в том числе. Он вообще открыто обхамил меня прилюдно и сбежал со своего рабочего места в самый напряженный момент, оставив вместо себя какого-то прапорщика – спасибо, кстати, хорошо работает. При все при этом я продолжаю с ним общаться, улыбаюсь вот, – Владимир Родионыч изобразил широкую дружелюбную улыбку, – принимаю его у себя в кабинете, кофе вот предложил… А вы, Инга…
– Да, – оживился Гринчук. – А вы, Инга, ведете себя…
– Губа зажила? – спросила Инга. – Могу повторить.
– Давай, – согласился Гринчук. – Бьешь, значит любишь.