– Ненавижу, – сказала, не оборачиваясь, Инга.
– Ненавидит, – всплеснул руками Владимир Родионыч. – А кто позавчера перепутал бумаги в папках по кадрам? Тетя Роза?
– Я уже извинялась, – сказала Инга.
– А сегодня с утра, я видел, как вы плакать изволили, – продолжил Владимир Родионыч.
– Я не плакала! – возразила Инга.
– Ага. Вы танцевали канкан.
– Не плакала. Мне в глаз попал…
– Гринчук, – закончил Владимир Родионыч.
– Уважаемый Владимир Родионыч, – голос Инги был холоден, словно она специально весь месяц выдерживала его на морозе. – У меня возникает странное ощущение, что вы отчего-то решили, будто я нуждаюсь в ваших более чем настоятельных советах по организации моей личной жизни?
– Как сказала… – Владимир Родионыч помахал в воздухе указательным пальцем. – Не женщина – памятник феминизму. Умна, красива, самостоятельна, профессиональна и непроходима глупа.
Бровь Инги удивленно приподнялась.
– За время нашего сотрудничества, дорогая Инга, я был с вами максимально корректен, и вмешался в ваши действия только раз, когда трое из пяти хулиганов, полезших к нам на курорте, были уже без сознания, а один сидел на полу и баюкал свою сломанную руку. Тогда я вас попросил прекратить экзекуцию. Помните?
Инга кивнула.
– И я не позволил себе в ваш адрес ни каких замечаний, когда вы тузили прямо в приемной несчастного охранника, дерзнувшего сделать вам неприличное предложение, – Владимир Родионыч посмотрел на Гринчука. – Инга не рассказывала вам этих подробностей из своей жизни?
– Нет, – с готовностью покрутил головой Гринчук, – но я видел, как она ставила или даже лучше сказать, укладывала на место, одного южного кавалера, не вовремя оценившего ее красоту.
– А вот этого она не рассказывала мне, – печально заметил Владимир Родионыч.
– И что из всего этого следует? – поинтересовалась Инга.
– А из всего этого следует, что вы поймете мое состояние, когда я назову вас непроходимой дурой, – Владимир Родионыч хлопнул ладонью по столу и повысил голос. – Именно дурой и именно непроходимой. Вы же его любите, елки зеленые. И если у вас не хватит ума с ним помириться – простить его, черт возьми, то и подохнете старой девой, в компании компьютера и занудных книг!
Гринчук зааплодировал. Глаза Инги округлились от изумления. Губы дрогнули.
– И нечего здесь строить из себя обиженную институтку! – прикрикнул Владимир Родионыч. – Спать она, видите ли, с ним может, а выйти за него замуж…