Медленно Шатов отряхнул брюки, рубашку. Застонал, зацепив ушибленное место.
– Более-менее, – удовлетворенно кивнул Арсений Ильич, – теперь между сараями на соседнюю улицу, пожалуйста. Дойдете?
– Дойду, – уже увереннее сказал Шатов.
…За городом машина прибавила скорости. Арсений Ильич несколько раз искоса посмотрел на Шатова, но тот на это внимания не обратил. Или не заметил. Шатов вообще был словно во сне – деревья проносящиеся за окном, редкие встречные машины – все это было словно в другом мире, словно было отгорожено от сознания Шатова невидимой преградой.
Шатов все видел, все понимал, несколько раз внятно ответил на какие-то вопросы своего спасителя, но не смог бы, даже если бы захотел, вспомнить, что его спрашивал Арсений Ильич, и что он, Евгений Шатов, на эти вопросы отвечал.
Сознание словно остекленело, было прозрачным, ясным, но совершенно неподвижным. Все что Шатов видел, слышал или ощущал, не проникало в глубину, а с легким шорохом скользило по поверхности и исчезало.
Только боль…
Шатов осторожно изменил позу в кресле. Боль отозвалась немедленно, охотно надавила куда-то на печень и остро укусила ребра справа. И при вздохе отозвалась где-то в груди. Сильно. Запершило, перехватывая дыхание, и Шатов, не удержавшись, закашлялся, раззадоривая боль все сильнее.
Прижав руки к груди, скрючившись на сидении, Шатов пытался унять кашель и хоть как-то погасить приступ боли, которая, словно пожар, захватывала теперь все новые уголки его тела.
Как больно!
Как его избили!
Его избили?
Прозрачная преграда в мозгу со звоном лопнула, разом освобождая его сознание и его память.
Засыпанный битым кирпичом коридор, гудящий сквозняком дом, удары, солнечный блик на лезвии ножа…
Его хотели убить… Слабая, словно отдаленное воспоминание, мысль вдруг полыхнула, сжигая и вышвыривая из мозга Шатова все другие мысли.
Его! Хотели! Убить!
Запоздалый ужас стянул кожу на лице. Шатов почувствовал, как начинают судорожно кривиться губы. Он должен был умереть… Там, в полуразрушенном, захламленном доме он должен был сейчас лежать мертвым, с перерезанным горлом, в луже собственной крови… Лежать до тех пор, пока кто-нибудь…
Его нашли бы не сразу – никто не шляется, рискуя свернуть шею на осыпающихся ступенях. И жара…
– Остановите машину, – выдавил из себя Шатов.
– Что? – не оборачиваясь, спросил Арсений Ильич.