– Очень хорошо.
Шатов огляделся. Несколько раз передернул затвор пистолета. Вылетевшие патроны разлетелись по комнате. Мадам вздрагивала при каждом щелчке затвора, втягивая голову в плечи.
– Носовой платочек есть? – спросил Шатов.
– Что? – испуганно вскинулась Маша.
– Не важно, – Шатов вынул из кармана брюк свой носовичок, тщательно обтер пистолет.
К чему он еще в комнате прикасался? К двери? Тоже нужно вытереть отпечатки.
Пистолет пусть лучше останется здесь. Если мадам сумеет убедить сержанта никому не рассказывать о случившемся, то лучше пусть оружие будет у мента. Чтобы не возникало лишних вопросов. Табельное оружие, то – се… Кстати, то, что сержант дежурить в борделе с табельным оружием должно стать лишним поводом для размышлений.
– Ладно, мне пора, – сказал Шатов.
– До свидания, – пролепетала мадам, в которой уже не осталось ни грамма первоначальной сексуальности.
И в воздухе пахло не пороком и развратом, а животным ужасом.
– Дай тебе Бог, чтобы мы больше не встречались. И сержанту Слащеву скажи, что я его координаты запомнил. Продажные менты тоже ведь люди и могут умереть совсем неожиданно.
На лестнице Шатов не встретился ни с кем. Дежурная Альбина что-то сказала ему вроде «до встречи». Шатов, не задерживаясь, вышел на улицу.
Жарко. Комок подкатил к горлу.
Шатов быстрым шагом прошел к небольшому скверику в стороне от общежития.
Господи, хреново-то как!
Судорога согнула тело Шатова. Он оперся о дерево рукой. Спазм сжал желудок. Как все плохо! Он чудом выдержал все это. Еще спазм…
Шатова стошнило.
Как он не сорвался там, в борделе?
Желудок был почти пустой, и Шатово рвало желчью. Он ударил женщину, он чуть не убил человека. Он снова вляпался в мерзость. Ему недостаточно того, что кто-то уже хочет убить Шатова. Он раз за разом…
Руки и ноги разом ослабли, стали ватными.