— Не пришло еще время меня хоронить. Еще поживем!
— Я даже приготовился к встрече, — сказал Куприянов слегка осипшим голосом. Но, кажется, Коробов этого не заметил. — Но почему-то мне казалось, что это должно было произойти значительно раньше.
— А разве это что-нибудь меняет?
Наклонив холщовый мешочек, он ссыпал его содержимое на ладонь.
— Это еще что за хренотень?! — поднял Григорий Петрович на Куприянова рассерженный взгляд.
— Это гравий.
— Где алмазы?!
— А теперь скажи, Гриша, когда именно ты хотел меня грохнуть? Сразу после того, как получишь алмазы, или все-таки решил немного повременить? — Рука Куприянова быстро скользнула куда-то в темноту вдоль ржавой стенки будки.
Просыпанный гравий смешался с песком. Небольшие черные камешки выглядели на желтом фоне крохотными злющими глазками. Вот только к алмазам они не имели никакого отношения.
— Брось, Степан. Давай поговорим.
— А ствол за поясом ты для душевной беседы приберег? — сдержанно укорил его Куприянов. — Я ведь его сразу увидел. Но и у меня тоже кое-что есть.
Коробов так и не понял, откуда в руке Куприянова появился пистолет. Скорее всего он лежал здесь же, в будке, и опытный противник воспользовался его увлечением алмазами, которые вот-вот окажутся в руках, и сумел незаметно взять оружие. Теперь надо было заговорить его, тоже отвлечь внимание.
— Послушай, не о том ты сейчас говоришь, — почти взмолился Коробов. — Нам нужно много обсудить.
— А ты молодец, хорошо держишься, — сдержанно похвалил Степан Иванович. — Честно говоря, я еще сам не знаю, как бы себя повел, когда бы мне в лицо ствол наставили. Чувствуется боевая закалка.
Куприянову не однажды приходилось целиться в человека. При этом он испытывал всегда самые разные чувства — от лютой ненависти до брезгливости. Чего не обнаруживалось никогда, так это равнодушия. Степан всегда знал, что придется преодолевать некоторый внутренний психологический барьер, стрелять не в бессловесную тварь, а в человека. В этот раз ощущение было сложнее. Скорее всего он испытывал усталость. Впечатление было таким, будто он долго шел по бесконечной дороге, не зная, когда она приведет его к цели. И вот сейчас, когда отдых уже не за горами, на него вдруг навалилась смертельная усталость. Следовало сделать последний шаг, а вот сил для него более не оставалось.
— Ты не сделаешь этого, я тебе нужен, — уверенно продолжал Коробов, не сводя пристального взгляда с направленного в лоб ствола пистолета.
— Вряд ли.
— Мы с тобой вдвоем такие дела еще провернем…
Куприянов прекрасно понимал, что такой волчара, как Коробов, должен был прийти на встречу подготовленным. Он просто обязан иметь в каждом рукаве по стволу, наверняка где-то еще припрятал какой-то сюрприз. Пистолет, заткнутый за пояс, предназначен всего лишь для отвода глаз. Это первое, на что чаще всего обращаешь внимание. Степан даже невольно задался вопросом, а из какого же пистолета он захочет его завалить? Вопрос не из праздных, Куприянов помнил, что Коробов одинаково хорошо стрелял с обеих рук.
Как бы в растерянности Коробов отступил на один шаг. Дальше стена — пятиться некуда. Интонации в его голосе звучали искренне и проникновенно. В какой-то момент Куприянов почувствовал, что поддается внушению, и уже готов был опустить оружие. Ему потребовалось сделать над собой немалое усилие, чтобы освободиться от этого наваждения. Расслабляться было никак нельзя — пропадешь…