— Ладно, пусть я по-твоему буду бизнесмен… если тебе это нравится. Хотя, возможно, на моем месте кто-то бы и обиделся. Знаешь, в чем заключается мой бизнес?
Зальцеру очень хотелось ответить, что до бизнеса Кариеса ему нет никакого дела, но, опасаясь рассердить его окончательно, он решил проявить разумную заинтересованность:
— Наверное, что-то очень серьезное.
— Ты как всегда угадал. В основном я специализируюсь на том, что развешиваю по деревьям нерадивых коммерсантов, которые отказываются выплачивать положенный процент. Вот висят они на суку вверх тормашками и взывают о помощи. Народу внизу стоит много, все смотрят на их мучения и ни у кого не находится и капли милосердия, чтобы снять их оттуда. И как ты думаешь, к кому они обращаются?
Зальцер непонимающе хлопал ресницами.
— К кому же?
— К самому доброму человеку на земле. Ко мне же! На дерево-то попасть легко. Зато спускаться на землю всегда трудно и связано это с очень большими деньгами. Вот в этом и заключается мой основной, как ты выразился, бизнес. Одному поможешь спуститься с дерева, плечико ему подставишь, другому как-то угодишь, вот таким образом как-то и существую. Не хочу сказать, что выходит уж очень много, до олигархов, мне, конечно же, далековато, но на жизнь всегда хватает. Например, чтобы сходить с девочкой в ресторан, угостить ее чем-нибудь вкусненьким. А я сам люблю бараньи отбивные, а они стоят денег. Потом уважаю отдых на море, а на это тоже нужны деньги. Ну, а если у коммерсанта денег не окажется, — Кариес развел руками, — придется ему тогда висеть до тех самых пор, пока его полностью не склюют вороны. Так что ты мне на это скажешь?
— Ты хочешь взять у меня деньги?
Андрей вздохнул.
— Для еврея ты не очень догадлив. Слишком долго мне пришлось тебе растолковывать. Вот именно, хочу!
Иосиф Абрамович удивленно пожал плечами.
— Но я уже отдал тебе деньги две недели назад, как мы и договаривались, ровно десять процентов от прибыли.
Кариес выдержал долгую паузу, после чего прошипел сдавленным голосом:
— Послушай, Иосиф, только не надо строить из себя идиота! Где деньги за груз «семьдесят четыре»?
Зальцер невольно сглотнул слюну. Кроме официальных поставок алмазов, он имел еще, как и подавляющее большинство ювелиров, неофициальные, обозначая поступавшие партии цифровым кодом. Именно такая партия алмазов пришла к нему накануне. Он обозначил его как груз «семьдесят четыре». Груз представлял собой небольшую пластиковую коробочку, внутри которой был слой ваты, для того чтобы содержимое не бренчало, как монпансье в банке.
Алмазы подошли неплохие. Впрочем, как и всегда. А прибывали они из Южной Якутии, где велась интенсивная добыча алмазов, примерно раз в три месяца. Иосиф Зальцер никогда не вдавался в тонкости хищения алмазов, но, судя по количеству товара и строго законспирированной сети, хищение было поставлено на поток, и вряд ли он был единственным ювелиром, которому поставляли столь желанные и драгоценные коробочки. Собственно, вопрос о том, откуда брались камни, по большому счету его мало интересовал, неосторожное любопытство способно спугнуть столь ценных поставщиков. Ему достаточно было знать только человека, с которым надо договариваться о поставках. По телефону произносились лишь ключевые слова. Даже если бы ФСБ подключило весь свой аналитический отдел, то вряд ли сумело бы уловить смысл сказанного.
О партии «семьдесят четыре» знали только три человека: он сам, его родной сын и племянник Лева. Но вряд ли кто-нибудь из них был способен проговориться. Следовательно, Кариес сумел узнать о подошедших алмазах от кого-то четвертого, о ком Зальцер даже не догадывался. А раз так, то люди, которые стояли за Кариесом, обладали весьма значительными возможностями и могли перекрыть поставку алмазов. Придется отказаться от малого, чтобы выиграть в большем.
— Чего же ты напрягся, Иосиф? Тебя часом сухота в горле не мучает? — сочувственно спросил Андрей. — А то, знаешь ли, бывает. Может, тебе водички налить? Только не надо меня убеждать в том, что груз из Якутии к тебе еще не поступил! — неожиданно вспылил он. — Я ведь и обидеться могу.
— Откуда ты знаешь про этот груз? — спросил Иосиф Абрамович натянутым голосом.
Кариес усмехнулся. И Зальцер поморщился, почувствовав, какой нешуточной болью отозвались вдруг его коренные зубы.