Из темноты Сарычев выступил неожиданно. Ударил от души Макея кулаком под вздох, а когда тот захрипел, пытаясь насытить легкие воздухом, быстро связал ему руки и оттащил на ближайшую скамейку. Жиган, вытаращив глаза, еще продолжал беспомощно хватать губами воздух, а Игнат уже наслаждался второй затяжкой табачного дыма, глубокой и оттого по-особенному сладкой.
— Кто ты? — испуганно таращился в темноту Макей, стараясь рассмотреть незнакомца.
— А ты всмотрись, — ненавязчиво посоветовал Сарычев.
— Хрящ! — невольно вырвалось из груди Макея.
— Хм… Зови Хрящом, я не из обидчивых. Бузу поднимать не надо, не в твоих интересах. Ты уж извини, я тебе доставил некоторые неудобства. Но ничего, пострадай немножко, а потом, после разговора, я тебя развяжу.
Макей задышал ровнее:
— Почему ты меня сразу не убил?
Сарычев улыбнулся:
— Резонный вопрос. Интерес к тебе имеется. Папиросу хочешь?
— Давай, коли не шутишь, — кивнул Макей.
Сарычев оторвал зубами обмусоленный конец мундштука и выплюнул его под ноги. После чего сунул папиросу в рот Макею. С минуту жиган жадно втягивал в себя дым, выпуская его через ноздри, а потом спросил:
— Ну, что там у тебя?
— Ты знаешь о том, что твой батяня вместе с Кирьяном в одной зоне парился?
Макей открыл рот, и папироска упала к его ногам.
— И что с того?
Заволновался парень. Голосок-то дрогнул.
Сарычев сохранял спокойствие.
— Папироску-то чего сплюнул? Она ведь еще даже не выкурена. Давай я тебе другую запалю. — Макей не возражал. Сарычев чиркнул спичкой. Раскурил папироску и вновь сунул ее Макею. — В лагере ведь война была между уркаганами и жиганами.
— Ты дело говори, если базар завел.
Где-то в дальних дворах хрипло затявкала собака. Раздался рассерженный хозяйский окрик. На некоторое время псина успокоилась, потом забрехала вновь, но уже не так задиристо, а больше для порядка. Дескать, знай, жулик, здесь строгий сторож имеется.