Воровская корона

— Ты думаешь, я не понимаю, — обиделся Фомич.

— Ладно, что там за дело он говорил? — живо поинтересовался Кирьян.

Костя, стараясь не упустить малейшей детали и тщательно скрывая личный интерес, поведал о плане Макара.

— Дерзко. Умно. Слышал я о Хряще. Что ж, это на него похоже, — задумчиво проговорил Кирьян, внимательно выслушав Фомича. — Так во сколько договорились встретиться?

— Часиков в девять.

— Отлично. Буду. А еще и Степана с собой захвачу. Ему тоже не терпится с залетной птахой познакомиться. Ну а теперь давай попрощаемся, видишь, барышня дожидается, — кивнул он в сторону кровати. — Тебя никто не видел?

— Ни одна живая душа, — уверил его Фомич.

— Хорошо, порожняк гонять не будем. Ты вот еще что, на картишках залетного проверь. Жиганы питерские в картах большие мастера. Здесь его нутро до печенок высветится.

И, хлопнув Фомича на прощание по плечу, Кирьян задвинул за ним тяжелый засов.

Глава 3 ДЯДЕНЬКА, ПРОСТИ САЛАГУ

Толкучка на Покровском бульваре уже три недели доставляла сыщикам неприятности. Месяц назад в рыночной суете был подстрелен молодой сотрудник уголовного розыска, узнавший среди торгашей своего сбежавшего клиента. Пуля, пробив легкое, прошла навылет. Парень еще добрых полсотни метров бежал за стрелявшим, пока не свалился без памяти. А несколько дней назад один старик продавал золотые кресты с изумрудами, числившиеся в описи Оружейной палаты. Деда удалось взять, но допросить не получилось — в ту же ночь он был обнаружен в камере повешенным. Произошедшее можно было бы вполне списать на банальное самоубийство, если бы не одно обстоятельство: веревка, на которой висел старик, была довольно коротка, а ноги повешенного так высоко находились от пола, что старику следовало бы воспарить к самому потолку, чтобы затянуть петлю на горле.

Проку в этих толкучках Кравчук не видел. С каждым днем Москва превращалась в один сплошной базар. Рынки эти возникали стихийно, продавцы не боялись ни патрулей, ни налетчиков, ни облав. И если все же толкучку закрывали, то следующая возникала за соседним углом. Рынки напоминали живой организм, который обязан был заботиться не только о собственном развитии, но и о защите. А потому у каждого базарчика дежурили мальцы, которые мгновенно подавали сигнал о малейшей опасности. Толкучка тут же рассасывалась в течение одной минуты, как если бы ее не было вовсе.

На таких рынках можно было купить все: от малолетки, приехавшей на заработки откуда-нибудь из тамбовской глубинки, до ящика с гранатами. А потому сюда, как грифы на падаль, слетались жиганы со всех близлежащих губерний. Казалось, забрось невод — всех и вытянешь. Ан нет! Не так все просто, как выглядит на первый взгляд. Каким-то непостижимым образом жиганы узнавали о намечавшихся облавах и, словно тараканы, забивались по щелям.

И все-таки толкучку на Покровском бульваре удалось зацепить как следует. Кроме обыкновенных бродяг, набравшихся с полсотни, в сеть угодило разное пестрое жулье, состоявшее из форточников, голубятников, торбовщиков, щипачей. Кроме прочих пескарей, невод зацепил рыбку и посерьезнее. Обнаружились три матерых уркача, находящиеся в розыске.

Но настоящим сюрпризом стали шесть неуловимых жиганов, четверо из которых обретались в банде Кирьяна, а двое ходили под началом Степана.

Первый допрос ничего не дал. Блатные лишь злобно кривили рты или яростно уверяли в своей благонадежности. Придется набраться немного терпения. Если дела будут и дальше продолжаться в том же духе, то молодчиков следует отправить в расход без покаяния.

А остальных бродяг, не замешанных в серьезных делах, допросить как следует, загрузить в вагон да и высадить где-нибудь в тьмутаракани.

Кравчук собирался уже уходить, когда в комнату негромко постучали. Вошел Савелий Кондрашов. Как всегда, он был очень серьезен. Узкий лоб криво прорезали три глубокие морщины.

— Я по поводу облавы на Покровском бульваре, — нерешительно начал опер.

— Ну, — нетерпеливо поторопил Федор Степанович, укладывая бумаги в сейф.