— Да, признаю, — ответил Иван Маркович.
Губернатор кивнул и передал бумаги капитану.
— Что ж… — Струков пожал плечами и выразительно посмотрел на коменданта. — Отвезите господина студента на его новую квартиру.
По дороге комендант спросил, есть ли у Красноперова в карманах булавки, иголки, ножницы или перочинный ножик.
— Нет, — ответил Иван Маркович.
— Хорошо, — констатировал комендант и сказал: — Господин губернатор хотел было определить вас в острог, но я нашел это слишком жестоким и настоял, чтобы поместить вас в больнице душевнобольных. Вы не возражаете?
Красноперов не возражал.
В больнице его привели в светлую комнату в два окна с железной кроватью под мочальным матрацем и двумя подушками. Белье было чистое, байковое одеяло совершенно новым.
— Ежели вам что-нибудь будет нужно, — с улыбкой сказал комендант, — папирос там, сигар, то вам стоит только написать мне записочку, и я немедля вам это пришлю.
Поначалу Красноперова абсолютно никто не беспокоил. Ну, разве что гарнизонный солдат, выставленный у дверей, который ночами ходил взад-вперед и своими сморканиями и кашлем мешал спать, да сумасшедший диакон за стенкой, который время от времени, как днем, так и ночью, возглашал кому-то густым басом «многая лета».
Через три дня к Ивану Марковичу еженощно стали являться полицмейстер и жандармский капитан с одним неизменным вопросом:
— С кем вы приезжали в Вятку?
Несколько раз Красноперов отзывался незнанием. Наконец, когда сии ночные посещения ему страшно надоели, он сказал фамилию, первую пришедшую на ум:
— Соловьев.
— Какой Соловьев? Его имя, отчество? Какого он роста? Каков собой: брюнет, блондин, с бородой или без оной?
— Кажется, брюнет, — ответил Иван Маркович лишь для того, чтобы ночные посетители отвязались от него. — И довольно высокий. Имени не помню.
Три дня его не беспокоили, и Красноперову удалось, наконец, отоспаться. На четвертую ночь вновь пришли господа полицмейстер и капитан:
— Соловьевых в Средневолжске четверо, и все они довольно высокого роста. Который из них настоящий?
— Не припомню, право, — ответил Иван Маркович.
— Хорошо, — ответил полицмейстер, и они вышли.