Крысятник

Севка ненадолго умолк, обдумывал сказанное.

— Так, — протянул он задумчиво. Очевидно, в это время его достоинство скукожилось. — А ты хорошо подумал, о чем просишь?

Подобного тона полковник Сафин не ожидал. Неприятно прозвучал вопрос дружка. Жестко. Мог бы и поберечь нервную систему бывшего однокашника.

Хотя, если разобраться, в вопросе генерал-майора крылась своя сермяжная правда. Этапирование воров в законе всегда особый случай. Как правило, он согласовывается на самом верху и никогда не происходит спонтанно. Конечный пункт назначения держится в строжайшем секрете, и даже начальники тюрем узнают о важном госте всего лишь за несколько часов до его прибытия.

Этапирование вора сопровождается бунтом заключенных, не желающих расставаться со своим смотрящим. Зона без законника сиротеет. Без папаньки ее обитателей может обидеть каждый. С уходом вора зона либо приобретает буроватый оттенок и даже становится «красной», либо в ней воцаряется трехглавый змей по имени Беспредел. Вора никогда не поместят в транзитную тюрьму, опасаясь волнений заключенных, эшелон с законным стоит на дальних запасных путях, терпеливо дожидаясь зеленой отмашки. Караул служит в усиленном режиме и несет вахту так же строго, как если бы это было первое лицо государства.

Куда ни глянь, со всех сторон хлопотно, даже если это плановое этапирование.

— Сева, я тебя часто о чем-то прошу? — с укором спросил Сафин.

— Ну-у, в принципе… случалось! — значительно произнес Самойлов. — Помнишь Катьку из консерватории? Я уступил ее тебе за бутылку водки.

— Я не о том, — мгновенно отреагировал полковник. — Вспомни что-нибудь посерьезнее.

Самойлов сокрушенно вздохнул.

— Хочу сразу тебя предупредить, одного моего желания недостаточно. Мне нужно будет переговорить кое с кем. Ты понимаешь, о чем я? Лично мне ничего не надо, но сумма будет немалая.

— Я согласен.

— Считай, что договорились. Дня через три… Максимум через неделю их переправят. Куда?.. Не знаю, не спрашивай! Ладно, все. Тут у меня женщина очень нетерпеливая. — И уже бодро Самойлов предложил: — А то приезжай! Нам есть что вспомнить!

— Я подумаю, — произнес Альберт Сафин, укладывая на рычаги трубку.

Проблема была решена. Майка неприятно прилипла к телу, сказалось напряжение. Сегодня же вечером недостаток влаги нужно будет восстановить крепким холодненьким пивком. Что касается баб, то ну их к лешему!

* * *

Смолу и Скока увозили по-тихому, поздним вечером. Воры не успели даже отписать прощальную маляву бродягам, которая передавалась бы из камеры в камеру как некоторое руководство к действию.

В камеру вошло несколько дежурных и, предвидя возможные возражения, попросили воров поторопиться, выразительно постукивая тяжелыми дубинками по ладоням. На лицах вызов — а попробуй возрази!

Презрительно усмехнувшись в наглые физиономии, законники похватали свои сидорки и отбыли в неизвестность.

Новость заключенных ошеломила. В тюрьме начиналась большая буза, сначала по-тихому. В десяти хатах почти одновременно тридцать зэков в знак протеста перерезали себе вены. Сокамерники не отговаривали блатных (в тюрьме каждый отвечает сам за себя), даже с некоторым интересом наблюдали за всем происходящим. А отрицалы не блефовали: закатали по локоть рукава и, примерившись монетой, заточенной до остроты лезвия, безжалостно искромсали запястья. И лишь когда кровь брызнула фонтаном, заливая цементный пол камер, несколько зэков повскакивали со шконок и, стуча в дверь ногами, заорали истошно:

— Довели, суки, кровопийцы хреновы! Открывай дверь! Здесь люди помирают!