Отведя взгляд в сторону, телохранитель слегка покраснел. Начало было положено. Под его черепной коробкой заворошился клубок грешных мыслей. Судя по силе пламени, вспыхнувшего в зрачках мальчика, можно было без труда понять, что Ангелина занимает в этих мыслях почетное место.
— Хорошо, — проговорил юный страж, отвернувшись.
Ангелина услышала, как скрипнул стул, и торопливые шаги приблизились к двери. Она потеребила соски, возбуждаясь еще более. Все-таки она заслужила награду за несколько дней воздержания в тюремных стенах.
Раздался негромкий стук.
— Я жду! — ободряюще пропела Ангелина.
Дверь нешироко приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась рука с халатом.
— Возьмите, — выдавил из себя охранник, не отваживаясь заглянуть внутрь.
Она подумала, что такой голос подошел бы евнуху в гареме султана. Эх, почему же ей не откомандировали парня порешительнее!
Ангелина ухватилась не за полотенце, а за держащую его руку и одним рывком затащила скромника в ванную комнату. Он шел, как бычок на привязи, покорный своей судьбе.
— Тебя как зовут? — насмешливо спросила она.
— Саша.
— Ну, что же ты такой стеснительный, Саша? — упрекнула его Ангелина. — Растер бы меня как следует.
Широкие, слегка шершавые ладони несмело прошлись по ее влажной спине, и Ангелина, попятившись, взгромоздилась на краешек ванны, обняв кавалера за шею.
Чуть согнувшись и явно волнуясь, парень потянул брючный ремень, который почему-то никак не желал расстегиваться. Наконец он справился с задачей, и брюки мягким комом упали к его ногам. Кавалер оказался не так робок, каким казался. Он довольно уверенно ухватил Ангелину за бедра, примериваясь, но вдруг неожиданно застыл.
— Ты ничего не слышишь? — спросил он.
— Нет, — едва пошевелила губами Ангелина, чувствуя, что еще секунда промедления, и она потеряет сознание.
— Сигнализация сработала, — проговорил телохранитель.
— Какая еще сигнализация? — с трудом разлепила она глаза.
— Моя… от машины. — Он разжал объятия. — Ты меня обожди, я сейчас вернусь, — натянул он штаны и уверенными движениями, напрочь лишенными дрожи, затянул ремень.
Желание, еще минуту назад казавшееся необыкновенно острым, вдруг понемногу начало таять, словно снег во время оттепели, а ему на смену явилось раздражение и досада.