Диверсанты из инкубатора

– Послезавтра. В непосредственной близости от виллы Фокина.

– Из рук в руки?

– Способом закладки. Я получил ориентиры и снимки, сделанные агентами.

– И все же кто они? Они еще здесь?

– Кто они? – Вадим пожал плечами. – О них я могу судить по их работе. Я видел снимки виллы – общие планы и детали, сделанные днем и в сумерках. Качество снимков говорит само за себя. Я видел охранников, самого генерала – в проеме окна, у бассейна. Я читал подробный отчет агентов – собственно детальную карту и план действий, дельные рекомендации. Это работа профессионалов.

Левицкий закашлялся. Жестом руки показал Сангалло налить еще минералки. Ему была важна эта пауза. Всего несколько секунд. Он ощутил сильнейшее напряжение, будто по нему пустили электрический ток. Только сейчас к нему пришел ответ, который не давал ему покоя, ответ на вопрос, который он так и не задал полковнику Матвееву: «Почему я?» И сопутствующие вопросы о рекомендациях. Он словно подслушал окончание беседы Матвеева и Тартакова, стоя за дверью. Он понял, что было важно для руководителя операции: общий язык, незримая связь между двумя группами – разведки и обеспечения и диверсионной. Изучая снимки, общие планы и детали объекта, Левицкий хмурился, его не покидало ощущение дежа вю – будто он сам производил разведку и себе же докладывал. Он мог по пальцам пересчитать людей, с кем у него наладилась незримая связь. Эти люди когда-то учились по «учебникам» капитана Левицкого. Теперь он понял, почему полковник выбрал его – на первое место он поставил взаимопонимание.

Кто вел разведку? Кто до сих пор находится в Италии? Чьи приметы и, возможно, фамилии назовет Левицкий этому дотошному итальянцу? Но главное – возраст.

Кого выбрал полковник Матвеев? Наймушина, Кунявского, Скобликова, Прохорова, Хрустова?

Нет. Левицкий незаметно покачал головой. Уже с первых дней обучения сложились приличные группы. Первая: Михей, Скоблик, Дикарка. Вторая: Кунявский, Прохоров, Хрустов.

Кто из двух групп прибыл в Италию двумя неделями раньше?

– И все же кто они? – услышал он повторный вопрос Сангалло. – Ты сказал, они профессионалы.

– Да. – Левицкий допил воду. Поставил стакан на стол. Поблагодарил полковника. Перед глазами вдруг снова промелькнула незабываемая встреча с Михеем. Пятнадцатилетний парнишка лихо размазывает спецназовца ГРУ по асфальту, и только опыт и сила позволяют ему одержать верх. А еще взгляд и поза Михея, державшего руку Левицкого в неразмыкаемом замке: «Виновен, но заслуживает снисхождения». И вопрос, заданный почти шепотом, словно Левицкий увидел будущее этого парня, его судьбу, и боялся посторонних глаз и ушей.

«Кто ты?»

А потом была диверсионная школа, созданная под личным патронажем министра обороны «образца 1997 года». Идея не была отвергнута новым военачальником. Если бы он не закрыл глаза на малолетних диверсантов, ее тотчас бы закрыли. Но министр смотрел на «Организованный резерв» с оптимизмом, выслушивал некоторые детали с интересом: «Спецназовцев срочной службы учат действовать жестко, пацанов учат рубиться насмерть». Для чего? Для того, чтобы незаживающие рубцы напоминали им: прошлое было.

– Вадим, я жду ответа.

– Да. Скорее всего, разведчики, которые интересуют вас, служили в спецназе, потом, как и я, окончили разведшколу.

– Хорошо. Под какой легендой они прибыли в Италию?

– Не знаю. От меня это держалось в секрете. Как и я, ни один из них не смог бы ответить на такой же вопрос.

– Значит, их возрастной коридор?..

– Думаю… от двадцати трех до тридцати. – Левицкий нашел в себе силы улыбнуться.