— Пораньше не могли? — просипел окровавленный Волчара. Подскочивший Турок поднял на плечи Виктора с окровавленной головой.
— Руки! — ворвались в комнату шестеро омоновцев и замерли. Рядом с сидевшим с бутылкой коньяка в одной руке и рюмкой в другой человеком на шнуре висел связанный мужчина.
— Долго же вы, — усмехнулся Семенов. — Это Кардинал, — кивнул он на висевшего. — Все там, — приподняв руку с рюмкой, указал он на стол. — Бумаги в машине. Найдете. За ваше здоровье, ребята.
Не успели милиционеры шевельнуться, он опрокинул в рот рюмку. Как-то странно улыбнувшись, сунул в рот сигарету. И вдруг с глухим воем повалился на пол. Изо рта пошла пена. Семенов, прогнувшись, мгновенно ослаб и затих.
— Что это? — удивился один.
Второй, шагнув, поднял бутылку коньяка, на которой скотчем была приклеена записка: «Не пить. Яд. Тело моего сына в спортзале зимнего дома отдыха. Простите все. Бумаги в машине и на столе. Семенов».
— Тут и постскриптум есть, — сказал второй. — «Все, кто собран на заводе — здание бывшей швейной фабрики, — преступники. Доказательства в бумагах на столе. В машине документы на московских преступников. Я сделал все, что мог. Мы не мафия, мы хуже», — прочитал он и усмехнулся. — Ничего не пойму.
— А нам и понимать не надо, — сказал другой. — Следствие разберется.
— Красиво написал, — усмехнулся третий. — Особенно конец классный — «Мы не мафия, мы хуже».
— Что? — в один голос спросили Итальянец, Турок и Шрам.
— Этот уже мертв, — вздохнул немолодой врач. — У этого тяжелая травма головы. Но через двадцать один день будет в порядке. У этого четыре пулевых ранения. Тяжелый, — вздохнул он. — Необходима госпитализация.
— Да где же мы его госпитализируем?! — с отчаянием спросил Итальянец.
— Тебе бы тоже надо баиньки, — посмотрел на него врач. — Хоть пуля и навылет прошла, но все-таки…
— Бывало и хуже. — Итальянец махнул рукой. — С этим как будем?
— Сейчас отвезем его ко мне на дачу, — немного подумав, сказал врач. — Но это будет стоить…
— Деньги есть, — перебил его Турок. — Вполне хватит.
— Точно, — кивнул молчавший до этого Кубик.
— Кто омоновцев держал? — спросил Итальянец, когда врач отошел. — Я и то выскользнуть сумел.
— Медведь, — кивнул Кубик. — Он там и остался. Молодец парень.
— Из-за этого гада, — недовольно бросил милиционер в бронежилете, кивнув на лежавшего с простреленным виском человека, — ушли трое или двое. Троих наших подранил, одного убил. Ему ноги перебили, а он заорал: «Я не слабак!», — сплюнул милиционер. — И себе в висок. Гнида.