Отпущение грехов

– Точно.

– Годится! – кивнул мулла, заложил резкий поворот и вошел в узкую, заросшую нависающими ивовыми ветвями протоку.

Перемалывая подводные корни гусеницами, они проплыли еще около двух десятков метров и, мягко ткнувшись во что-то, остановились.

Они выбрались наверх и, отодвинув лезущие в лицо тальниковые ветви, уселись на броне. Машина стояла в воде как влитая, возможно, потому, что опиралась гусеницами на илистое дно, а может быть, она просто не чувствовала веса их перемещающихся по броне тел. Впереди в свете фар виднелся большой сгнивший ствол, а справа, слева, сверху – повсюду нависали над водой тонкие, гибкие ветви. Было удивительно тихо. На востоке занималась нежно-розовая заря.

– Хорошо! – вздохнул священник и опечалился. С гораздо большим удовольствием он встретил бы это, да и следующее, и следующее за ним утро в объятиях своей Олюшки. А торчит здесь, километров за полтораста поди.

– А будет еще лучше! – оптимистично заявил Исмаил. – Вот курочку поджарим! А там внутри еще и сухпай имеется. Блин, что бы ты без меня делал?

– Удивляюсь я тебе, – покачал головой священник. – В бегах, а счастлив.

– А я все приму, что Аллах ни пошлет, – промолвил Исмаил и вдруг схватился за голову: – Ой-вай! Намаз! – И кинулся вниз за своим молельным ковриком.

Отец Василий вдруг осознал, что все его существо тоже охватило острое желание встать на колени и возблагодарить господа за еще один подаренный день.

Он отполз на другой конец бронемашины, так, чтобы не мешать Исмаилу, и, раздвинув густые хлесткие ветки руками, встал-таки на колени. Ему было что сказать господу.

* * *

Исмаил разделал курицу прямо на броне. Быстро отхватил ножом голову, дождался, когда птица перестанет хлопать крыльями, заливать броню кровью и засыпать воду вокруг машины мелкими белыми перьями, и принялся обламывать с упершегося в машину огромного ствола сухие ветки.

– Надо было еще парочку прихватить, – покачал он головой. – Я посмотрел, там сухпая всего-то на два раза перекусить.

Это было понятно. Подразделение отправляли на эту операцию с расчетом на быстрый исход дела – поймали, позавтракали и быстренько назад, в часть.

Отец Василий достал из бардачка новенькую плащ-палатку, расстелил ее на броне, вытащил галеты, соль, прихваченную кем-то из экипажа головку чеснока и задумался.

– А ведь ты чего-то ждешь, – хмыкнул он.

– То есть? – не понял разводящий костер прямо на броне мулла.

– Ты не просто так в бегах, – покачал головой отец Василий. – Ты выжидаешь… удобный момент подбираешь, чтобы вынырнуть.

– Ну и что? – пожал плечами Исмаил. – А разве ты не так же поступаешь?

– А тебя ведь люди в Усть-Кудеяре ждут, – покачал головой священник. – Волнуются… Понимаешь? Паства не должна быть заложником политических расчетов пастыря.

– Знаешь что, батюшка, – как-то странно посмотрел на него Исмаил. – Тебе легко говорить. Ты православный и всегда будешь для Кремля своим. А я? Да если бы я каждый свой шаг не просчитывал, кем бы я был? Это тебе можно жить как бог на душу положит – все равно русским останешься. А я вон каждое сообщение из Чечни да Таджикистана между строк читаю, и хреновая расшифровочка для нас получается, я тебе скажу!