Время шло, и настал момент, когда Исмаил, устав чесаться, встал и под презрительное хмыканье отца Василия отправился-таки в ванную – мыться. А потом поп и мулла лежали в одних трусах на огромной, роскошной подполковничьей кровати и понимали, что это и есть счастье – просто лежать чистыми, сытыми, без штанов и бушлатов на хорошем чистом белье.
Они пролежали так до самого вечера. Брыкалова не было. Они еще раз поели. Но подполковник так и не появился. Они осмотрели всю квартиру и перерыли всю небогатую командирскую библиотеку. Но Брыкалов как сквозь землю провалился. И только когда солнце начало садиться, в двери повернулся ключ.
Они мигом слетели с кровати и заметались по спальне, хватая и комкая в руках свою брошенную на полу одежду.
– Вася? – ласково пропел нежный женский голос.
Они оторопело переглянулись.
– Вася, ты дома?
Слышно было, как женщина застучала каблучками по квартире.
Отец Василий схватился за голову и метнулся к шкафу. Женщина – это тебе не Василий Петрович Брыкалов с господами офицерами, женщина и в спальню может заглянуть! «Может быть, это та, которая убирает? Нет, вряд ли…» Не похожи были этот весьма требовательный голосок и эта хозяйская походка на голос и походку обычной горничной. Не похожи, и все тут!
– А убирать за собой кто будет? – прошипел мулла, и священник оглянулся.
Исмаил судорожно поправлял постель.
Отец Василий быстро поправил свою сторону и тут же, подхватив с пола бушлат, брюки и свитер, повернулся к шкафу и, отодвинув в сторону парадный мундир и гражданский костюм, нырнул в уже приоткрытую дверцу. Места было достаточно. Мулла втиснулся в шкаф вслед за ним.
– Так, – ясно произнесла женщина, – Вася, как всегда, опаздывает, – и вздохнула.
Священник, возмущенно пыхтя, отодвинулся к стенке, локоть муллы упирался ему под ребра.
Женщина мелодично пропела что-то из этой, современной, музычки и, стуча каблучками, прошла к ним, в спальню, и щелкнула выключателем. Сквозь щелки в дверцах шкафа пробились тоненькие полоски желтого света.
Священник затаил дыхание. «Хоть бы в шкаф не полезла!
Послышался шорох. Очень знакомый. «Платье снимает!»
– А я люблю ва-енных, красивых, зда-ара-венных! – мелодично пропела женщина и щелкнула какой-то застежкой. – Ла… ла-ла… ла-ла… – как-то задумчиво промурлыкала женщина и сбросила туфельки.
Священник осторожно потер лицо ладонями.
Послышался специфический нежный шорох снимаемых колготок.
Мулла вздохнул.