Продавщица тут же ринулась в подсобку, оглядываясь на Константина, который устремился вслед за ней. Панфилов знал, что в атмосфере общей растерянности люди всегда хватаются за первую же инициативу, которую им предложат. Лежащей на полу женщине врач не был нужен, она была мертва, Константин был в этом абсолютно уверен. Но вызвать «Скорую помощь» все равно было необходимо, ведь это самое естественное действие, и именно его выбрал Панфилов для прикрытия своего отхода.
Девушка, которая повела его к телефону, влетела в один из кабинетов, расположенных в длинном коридоре, и решительно указала на телефон, стоящий на одном из столов. В кабинете никого не было.
– Господи! Что ж теперь будет-то? – бормотала девушка, глядя, как Константин раз за разом набирает «03», делая вид, что каждый раз занято.
– Ты чего причитаешь? – спросил он смотревшую на него круглыми глазами девушку. – Жива осталась. Считай – все в порядке!
Но та, казалось, его не слушала. Она продолжала смотреть в его сторону бессмысленным взглядом, и только теперь Константин понял, что в глазах у нее вовсе не страх, а растерянность и озабоченность.
– Эй! Ты чего? – спросил он и даже помахал у нее перед самыми глазами ладонью, чтобы сфокусировать ее взгляд на себе.
Она, похоже, наконец, его заметила.
– Так ведь хозяин нас самих заставит платить за все, что там переколотили, продавщиц, кассиров, охранников – всех, кто в торговом зале работает, – пробормотала она. – Из зарплаты вычтет. Я подсчитать пытаюсь, много ли там разбили…
Панфилов молча выматерился.
«Что за время, мать его! На глазах у этой девчонки только что убили человека, а ее ничего не интересует, кроме денег, которые она теряет. До чего дешевой стала человеческая жизнь и до чего все привыкли к убийствам, смерти, чужим страданиям. Чем дальше, тем, похоже, человек все больше замыкается в личных проблемах и теряет что-то важное и нужное, хотя, может быть, и бесполезное для сегодняшней жизни. Но нужное для жизни вообще».
– Слушай, страдалица, – сказал Панфилов, беря ее за плечи и поворачивая лицом к двери в коридор. – Сбегай, посмотри, нет ли там еще раненых, пока я звоню. Заодно и ущерб поточнее прикинешь…
Девица какой-то механической походкой затопала к торговому залу.
Панфилов тут же набрал «Скорую» и сообщил о перестрелке в универсаме. Его спросили, кто звонит, и он раздраженно буркнул:
– Очевидец!
И бросил трубку. Пора было сматываться.
«У служебного выхода из магазина наверняка тоже стоит охранник, – соображал Константин. – Если он сейчас тоже кинулся в торговый зал, то дверь, конечно же, запер. Если я сейчас же не придумаю, как отсюда выбраться, то окажусь в ловушке, и тогда остается только добровольно сдаться в руки ментам. Безрадостная перспектива».
Главное, на что рассчитывал Панфилов, – это на всеобщую растерянность, которая должна была сейчас всех охватить. Обычно немного находится в подобных ситуациях людей, которые начинают с того, что бросаются не спасаться сами, а оказывают помощь другим. И уж совсем редко встречаются люди, способные быстро увидеть ситуацию в целом, сделать правильный вывод и взять на себя ответственность руководить действиями других людей.
«Главное, чего бы мне сейчас не хотелось, – подумал Панфилов, – это попасть на глаза охраннику, который бросился мне на помощь, он наверняка успел рассмотреть меня и запомнить. Для него я тот, на кого совершено нападение, кто расколотил витрину, из-за кого весь переполох, то есть человек, которого необходимо задержать до приезда милиции. Для остальных я такой же покупатель, случайный свидетель происшествия, как и они сами. Поэтому мне стоит рискнуть вновь показаться в торговом зале и разыскать ту озабоченную девчонку-продавщицу».
Он знал, где ее найти. Конечно же, она стояла у расколоченной пулями витрины с выпивкой и прикидывала, сколько и чего разбилось.
Константин подошел к ней сзади и потянул за рукав красно-белого рабочего халата.