– Он спасти ее хотел, – сказала Лида, не глядя на Бессонова. – Не получилось.
– Он врет! – продолжал кричать Бессонов. – Он все врет! Он сам ее убил!
Лида покачала головой.
– Нет, – сказала она твердо. – Он не мог ее убить. Он Наташу любил. Тебе этого не понять, Бессонов. Ты никого никогда не любил, только себя самого. Из-за этого мы расстались с тобой. И давай не будем ворошить наше прошлое. Между нами Наташа стоит, и никуда она теперь не уйдет с твоей дороги. Не приходи больше. Езжай один в свой Крым, покупай себе домик и живи в нем спокойно. Найдешь себе какую-нибудь женщину, за тебя, с деньгами-то, любая пойдет. А чего тебе еще нужно? Ступай. Не могу я с тобой больше разговаривать. Сердце болит, мочи нет… Как был ты поленом, так и остался. Уходи…
Руки у Бессонова дрожали. Он не знал, как ему выплеснуть свое перехлестывающее через край раздражение… Нет, перед этой женщиной, которая не хочет его слышать, не хочет понимать его слов, он не покажет свою слабость. Он не станет ни кричать, ни бить по столу кулаком.
Даже не запустит в стену чашкой с чаем, хотя ему очень хочется это сделать. Он просто встанет и уйдет. Уйдет, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. В конце концов, он теперь не бедный человек, он может найти себе кого угодно, чего он прицепился к этой, откровенно говоря, уже старой и некрасивой женщине?
Где его глаза? Он может найти себе и помоложе, постройнее, у которой есть за что подержаться и нет никаких только что умерших дочерей.
Он молча повернулся и пошел к двери.
«Надо же было быть таким идиотом, – думал Бессонов, – чтобы притащиться в этот дом, где меня никогда никто не понимал – ни она, ни ее дочь! Ты, Бессонов, просто не понял, как ситуация изменилась. Это ты раньше никому из баб по большому счету не нужен был. А теперь у тебя деньги есть, теперь совсем другое дело».
В дверях он остановился, повернулся назад, хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой, вышел и захлопнул за собой дверь.
Звук закрывшейся двери прозвучал для него как выстрел стартового пистолета, объявляющий о начале пути в другую жизнь. Бессонов почувствовал, что у него, несмотря ни на что, прекрасное настроение. В кармане у него – тугие пачки долларов, сегодня же он напишет рапорт об отставке, и все – прощай, Москва, здравствуй, Крым!
– Хороши весной в саду цветочки, – замурлыкал Бессонов себе под нос, нажимая кнопку лифта. – Еще лучше девушки…
Лифт остановился, дверь его открылась. Из лифта высунулась крепкая мускулистая рука, сгребла Бессонова за воротник и втащила внутрь лифта.
– Весной… – пробормотал Бессонов, тараща глаза на стоящего перед ним в лифте человека.
– Здравствуй, Бессонов! – сказал человек. – Вот и познакомились…
Глава 15
Поздеев все еще сидел в кабинете Грызлова, прокручивая вместе с ним свалившуюся на них информацию и так, и этак, когда пришли результаты экспертизы. Пришли одновременно – и на упавшего с крыши человека, и на утреннего посетителя Грызлова.
Прежде всего ясно стало, что странный посетитель Грызлова не обманул, по крайней мере, фамилия опознанного по отпечаткам пальцев человека совпала с той, которая была им названа – Шульгин.
Ничего выдающегося за Шульгиным не числилось, пару раз он проходил свидетелем по делам об убийстве. Его арестовывали как подозреваемого, но доказать его причастность к убийству ни в том, ни в другом случае не удалось, и он оба раза превратился из подозреваемого в свидетеля. Но пальчики его в архиве остались, и сейчас они однозначно свидетельствовали, что это Андрей Александрович Шульгин, работавший до последнего времени директором частного охранно-сыскного агентства «Цербер».
Вторая экспертиза была проведена очень быстро, поскольку человек, отпечатки пальцев которого с дверной ручки Поздеев с Грызловым направили к экспертам, оказался гораздо более известен, чем Шульгин.