Гордеев посмотрел прямо в глаза чеченцу, стоящему у стойки, и, как школьник на занятиях, поднял руку:
— Можно вопрос?
— Здесь никто вопросов не задает, здесь все просто слушаются, — проворчал боевик, но, противореча сам себе, добавил: — Спрашивай! Только сидя! Без разрешения никто не встает и не шевелится.
— Понятно, — сказал Гордеев. — А можно узнать, если это затянется надолго, будут ли нас кормить? Или хотя бы принесут нам воды? Будет ли установлена очередь в туалет и как нас туда будут сопровождать? Можно ли курить и прочее?
— Глупые ты вопросы задаешь, — мрачно сказал чеченец. — Ты сейчас должен сидеть и молиться своему богу, чтобы живым остаться, а ты жрать хочешь, курить и прочее. В туалет просишься.
— Вы же сказали, что не собираетесь нас убивать, — дерзко ответил ему Гордеев и сам подивился своей дерзости, откуда что берется. Но раз он начал разговор, то отступать глупо.
— Это мы сейчас не собираемся. Дальше все от ваших властей зависит. Если что, ты будешь первым, — так же мрачно пообещал террорист, ткнув кривым указательным пальцем в сторону Гордеева. Народ вокруг ахнул и даже чуть посторонился от него, как от прокаженного.
Однако бандит призадумался, затем поманил рукой пару других боевиков и начал с ними что-то обсуждать, после чего объявил:
— В течение первого часа в туалет отпускаются только женщины и дети, в сопровождении наших «сестер». Через час будем пускать мужчин — также в сопровождении «сестер». Не думайте, что это просто женщины, они вооружены, всякое сопротивление бесполезно. Лучше никому из вас и не пытаться. Курить нельзя! Анвар, иди еще раз всех обыщи — забери все спички и зажигалки.
Молоденький, еще безбородый боевик Анвар, более похожий на турка, нежели на чеченца, начал обходить ряды кресел с заложниками. Все безропотно отдавали ему зажигалки. Потом он вернулся к стойке и выложил на нее трофеи. Чеченец-оратор осмотрел их и, выбрав несколько золотых и позолоченных безделушек (преимущественно дамских), сунул себе в карман.
Многие из попавших в заложники действительно начали молиться. В зале стоял какой-то ровный монотонный гул, как в церкви за полминуты до начала службы.
Обкуренная компания, провожающая Сорхеда, находилась в задних рядах. Они толком так и не поняли, что же тут происходит, к тому же куда-то исчезла Камушка, их нетитулованный генерал. Без нее принимать какие-либо решения было непривычно. Крис мрачнел с каждой минутой. Потом его голову озарила загадка:
— Мы в кино попали!
— Какое кино?! — взвыл Сорхед. — Я на самолет опаздываю.
— А все рейсы отложены.
Лаки наконец-то перестал ржать, как идиот, огляделся и спросил:
— А где же камеры? Почему никаких камер я не вижу, если кино снимают?
— А это репетиция. Снимать позже начнут.
— А-а-а, ну тогда ладно, — утешился Лаки и захрапел.
К ним подошел Анвар, толкнул Лаки автоматом: