— Можно еще одно слово? — буквально взмолился он.
Башкова демонстративно отвернулась, но из кладовой не вышла. Уборщик наклонился к самому уху Жени и прошептал, щекоча щеку горячим дыханием:
— Я знаю. Этот человек спрятался под кроватью. И я его не увидел.
— Да, конечно. Спасибо, Алеша.
Он бочком, прижимая к груди пакет, протиснулся мимо Башковой, а та, дождавшись, пока он отойдет достаточно далеко, чтобы не услышать, с укоризной покачала головой:
— Я понимаю, что работа у вас такая, но неужели, по-вашему, сумасшедший лучше расскажет о сумасшедших, чем нормальные люди?
— С чего вы взяли, что погибшие были сумасшедшие? — фыркнула Женя. Ее опыт провалился с треском, а теперь еще выслушивать нравоучения менеджера-психолога? Увольте, ради бога.
— О том, что первый летун был псих, уже всякий знает, — фыркнула в ответ Башкова. — Дело закрыто, и никакие подписки о неразглашении больше не действуют, так что и я в курсе, и все, кому это интересно. А насчет второго?..
— Стоп, погодите, пожалуйста. О чем это таком все знают?
— Как это — о чем?
— О чем же?
Башкова покосилась на Женю с опаской, возможно, и в ней подозревая некоторую тронутость умом.
— Ну, о том, что он заранее готовился, и все такое…
— Кто? Болотников?
— Ну да. Тот, который первым выпрыгнул.
— Как готовился?
— Да вы что?! — взорвалась начальница Колпакова. — Смеетесь надо мной?!
— И в мыслях не было!
— Значит, о том, что ваш Болотников заранее запланировал, когда ему умирать, и ходил к Мещерякову выяснять его график, вы не знаете?
— Да кто такой этот ваш Мещеряков?! — потрясенно спросила Женя.