— Нет. Ты прикасался к рулю, а это неправильно.
— Дебил! Останови или я выпрыгну!
— Прыгай.
Прыгать было некуда. Только под колеса другой машины.
— Нужно повторить. Они мне обещали. — Его слова как бы зависали в воздухе. — Обещали, и я должен проверить.
— Но тогда при чем здесь я?
— Ты сам этого хотел.
— Я?!
— Ты был со мной в коме.
— Останови, Матвей. Прошу по-хорошему. — Гордеев потянул ногу к педали тормоза, но Керубино начал отчаянно лягаться.
Не сбавляя скорость, он направил машину обратно на трассу под таким же острым углом. Гордеев пристегнулся ремнем и вжался в сиденье. Все повторялось, как в дурном сне: свет в глаза, визг тормозов, перекошенные рожи, налетающие с обеих сторон и тут же уносящиеся прочь.
— Ты задумывался о смерти? — ухмыльнулся рубинов.
— Нет.
— Не ври!
— Ладно, да!
— И ты уже готов?
— Нет! Нет, не готов! У меня еще много планов!
— Зря. Нельзя строить планы, они, как правило, не сбываются.
Они добрались-таки до разделительной полосы, до невысокого бордюра, за которым полметра в ширину грязи, и на каждые пятьдесят метров ее длины — один серый фонарный столб. „Субару“, загребая всеми четырьмя колесами, легко вскарабкался на возвышение и так же легко спрыгнул с другой стороны, четко вписавшись между столбами.
— Теперь все? Теперь я тебе не мешал?