— Ну, вы едете или как?! Может, все-таки я к вам?
— Еду.
Потом позвонил Щербак и уже окончательно его разбудил:
— Юрий Петрович, тут менты трех балбесов задержали, лет по 18–19. Это они Керубино били на набережной. И трахнули, в смысле изнасиловали — тоже. Один из них. Это все уже точно установлено, экспертиза и все такое. Короче, получается, что не было у него никаких зеленых или других гостей и не похищал его никто. Юр, скажи чего-нибудь? Спишь, что ли?
— Не сплю.
— И что?
— А ничего. Я его послал уже и слышать о нем больше не желаю.
До квартиры Норинского он добрался только в начале девятого и увидел, что выглядит бизнесмен не лучше его, Гордеева. Без синяков, конечно, но лицо серое, под глазами мешки, тоже небось всю ночь на ногах.
— Я на работе сказал, что приболел и задержусь, — буркнул он вместо приветствия и, подталкивая гостя на кухню, напомнил: — надо поговорить.
В кухне плотными слоями плавал табачный дым, на столе — две переполненные пепельницы, остатки то ли ужина, то ли завтрака. Норинский сгреб все в раковину.
— Сейчас включу кондиционер. Садитесь. Кофе?
— Давайте.
Появился кофе, дым чуть рассеялся, но Норинский тут же снова закурил:
— Вы вчера говорили о военных…
— Говорил.
— Можно еще раз, без эмоций и помедленнее?
— Можно. Военные…
— А это… — тут же перебил бизнесмен, — у вас с лицом… как-то связано с нашей проблемой?
Гордеев посмотрел на его испуганную физиономию. Допугать, что ли? Пожалел:
— Никак не связано.