— Андрей Валентинович, и все-таки есть необходимость более подробного разговора…
— Воскобойников уполномочил вас? Ладно, приходите, только не задерживайтесь, — с большой неохотой согласился Гуревич. — но предупреждаю еще раз: я вам уже все рассказал.
— Я еду к нему, — подскочила Брусникина. — Вы со мной? Или удовлетворитесь рапортом?
«Это вы со мной, — хотел сказать Гордеев, — а лучше я без вас». Но Евгения Леонидовна как бы поставила его перед фактом. И вступать в препирательства, разъяснять иерархию отношений именно сейчас почему-то не хотелось. Он застегнул куртку, которую так и не собрался снять, и с галантной ухмылочкой распахнул перед дамой дверь.
Не сговариваясь, сели каждый в свою машину и друг за дружкой покатили к дому Гуревича на Нахимовском проспекте. Брусникина ехала первой. Так получилось само собой: ее зеленая «мазда» была припаркована удобней, и она смогла раньше выбраться со стоянки. Гордеев мог бы спокойно ее обогнать и тем самым восстановить субординацию, но сознательно не стал этого делать. удобнее наблюдать за машиной, идущей впереди, нежели пялиться в зеркало заднего вида. А глядя на то, как человек ведет машину, можно сделать бездну любопытных выводов.
Брусникина ехала уверенно и нагловато: умело маневрировала из ряда в ряд, но повороты не включала вовсе, великодушно пропускала пешеходов на «зебрах» и при этом у светофоров с визгом срывалась на желтый. Рисуется, что ли? Форсит перед интересным мужчиной в полном расцвете сил? Или демонстрирует таким образом свою независимость и неприступность? Интересно, семья у нее имеется? Муж, детишки сопливые? Как-то не вяжется она с детишками, стиркой-глажкой-готовкой…
Размышления проносились в так и не проветрившейся с утра голове лениво, не торопясь. На самом деле как человек Брусникина его интересовала мало, как женщина — и того меньше. Может, в подходящей обстановке он был бы иного мнения. Скажем, на какой-нибудь вечеринке, где никто никого ни к чему не обязывает, наверное, обратил бы внимание, возможно, и приударил бы слегка — личико миленькое, фигурка тоже ничего. Но это в подходящей обстановке.
Тем временем «мазда» приткнулась у тротуара рядом с выкрашенным в темно-серый цвет пятиэтажным домом. Брусникина выбралась из машины, прижимая к уху мобильный телефон. Конечно!.. Двери всех подъездов были с кодовыми замками и без домофонов, а код Гуревич по телефону не назвал.
Перед подъездом с кодовым замком толпилось несколько зевак, все глазели куда-то вверх. Женя не стала им уподобляться и даже подходить не стала, просто набрала номер Гуревича по мобильному. Занято. Набрала еще раз — опять короткие гудки. «Это уже свинство», — выругалась она вполголоса. Пришлось протискиваться ко входу и под беспардонно пристальными взглядами собравшихся рассматривать захватанные кнопки в надежде вычислить код.
— А вы к кому это? — полюбопытствовала бабка вполне определенной породы, которая водится в любом уважающем себя доме.
— Вы здесь живете? — вопросом на вопрос ответила Женя.
— Здесь. А вы к кому?
— Да что случилось? Дверь заело?!
— Нет. Вон… — Та подняла глаза.
На четвертом этаже окно было распахнуто, пожилой мужчина лежал, навалившись животом на подоконник, нижняя его половина была еще в квартире, а верхняя уже снаружи. Руки и голова безвольно свешивались, лицо в багровых пятнах, жив — нет, не разобрать.
— Гуревич? Андрей Валентинович?!
— Так вы к нему? — бабка еще раз оглядела ее подозрительно.
— «Скорую» вызвали?!
— А толку? Он один живет, а евойную дверь танком не прошибешь.
— Надо бы пожарников, — порекомендовал кто-то в толпе.