— Нет, я — адвокат.
— Адвокат? Евойный? Андрея Валентиныча?
Юрий Петрович неопределенно мотнул головой. Этот жест можно было расценивать и как отрицание, и как согласие.
— Приходили тут трое вчера, если ты не знаешь, если он сам тебе не рассказывал… Так вот приходили. Молодые. Здоровые такие, наглые. Шумели чего-то, ругались. Я-то аккурат за стенкой от Валентиныча живу. Слов не разобрала, а что ругались — точно. Потом дверью грюкнули, накурили тут, наплевали. Я это… вышла незадолго до того, мусор, значит, вынести. Встречаю их на площадке, как не стыдно, говорю, плюетесь, чужой труд не уважаете. А один говорит: «ша, бабка, мы из милиции, ты иди, не мешай нам важным делом заниматься», а двое тоже кивнули — значит, не мешай, правда. Ушла я к себе, послушала, и они скоро ушли, в машину сели и уехали. А я себе думаю: ну какие они милиция? Хотела у Андрей Валентиныча потом спросить, да как-то не встретился он мне, так чтобы ну это…
— Ясно. А как выглядели трое, помните?
— Молодые, говорила я уже, одеты по-богатому, один вроде как начальник: морда такая широкая, щеки толстые, глазки наглые, еще двое — вроде как при нем.
— Узнать сможете, если еще раз увидите?
— А то как же!
Гордеев вручил бабке свою визитку. На всякий случай. Имеют эти трое якобы милиционеров отношение к шахматам и гибели Болотникова или не имеют — рассказать об этом могут только они сами. или Гуревич, который сейчас вообще ни о чем рассказывать не в состоянии.
Не без труда спровадив бдительную пенсионерку, Гордеев вошел в квартиру, Гуревича уже вынесли на носилках, и «скорая», завывая сиреной, умчалась. Он быстро осмотрел все помещения и ни к какому определенному выводу не пришел:
— Ну не знаю! Может, просто инфаркт, а может… Кто вызвал «скорую»?
— Соседи, — ответила Брусникина.
Юрий Петрович еще минут десять ковырялся с дверными замками.
— Вспомните, Евгения Леонидовна, когда вы открывали «скорой» какие замки были заперты?
— Не помню.
— Напрягитесь, постарайтесь, пожалуйста! Так было, — щелкнул он ригелем, — или так?
— Не помню. Не помню!!!
Гордеев посмотрел на нее с испугом:
— Все-все, успокойтесь. Вам надо валерьянки или принять грамм пятьдесят, сейчас поищу.
— Нет!