Матерый и скокарь

Рабы, поспешно спустившись с хоров по круговой лестнице, один за другим быстро исчезли за массивной резной дверью столовой.

Ошарашенный Калигула взирал на неподвижное тело великого правителя Римской империи. Под столешницей слегка раскачивался серебряный стакан, пролитое вино стекало с покрывала ложа, превращаясь в неряшливую темно-красную лужицу.

– Теперь ты император, Калигула, – торжественно произнес сенатор Макрон, – ведь именно тебя Тиберий назначил своим преемником.

Верить в смерть великого Тиберия отчего-то не хотелось – уж слишком она была неожиданной. Казалось, что это очередная забава императора, столь гораздого на шутки, – он просто решил потешить своих гостей, вот сейчас поднимется и трескучим старческим хохотом посмеется над обескураженными гостями.

Проходили минуты, но император оставался неподвижен. Если это комедия, то она начинала затягиваться.

– Гай Цезарь Калигула, пора выйти к народу и объявить о смерти императора Тиберия Клавдия Нерона, – настаивал Макрон. – Уверен, что ты будешь лучший из императоров, не забывай, что ты сын великого Германика.

Калигула тяжело поднялся. Он еще не стал императором, но бремя власти уже давило на плечи.

– Я сделаю так, как должно быть, – голос его покрепчал. – Я наследник императора Тиберия Клавдия, а следовательно, правитель Римской империи. – Его худое лицо вдруг исказилось нешуточной злобой. – Долго же я пресмыкался перед этим стариком, он не только убил моего отца, но и погубил мою мать, умершую в изгнании, а два моих старших брата и вовсе сгинули в ссылке от истощения. Мне бы следовало удавить его собственными руками, – кулаки Калигулы крепко сжались.

Неожиданно Тиберий застонал, заставив гостей оцепенеть от ужаса. За прошедшие несколько минут было произнесено столько всего, что им быть распятыми на кресте. Глаза императора смотрели на гостей сурово – в них читался безжалостный приговор.

Приподнявшись, Тиберий протянул вперед слабеющую руку и произнес:

– Дайте мне копье.

Сенатор перевел взгляд на побледневшего Калигулу. Сам он мог припомнить немало случаев, когда вот после такого дружеского обеда гости императора отправлялись прямой дорогой в клетку ко львам на съедение.

Неужели они следующие?

– Мне нужно копье! – окрепшим голосом пожелал Тиберий.

Дальше его голос может перерасти в крик, и тогда на его зов сбежится стража.

Император просто бредил! Поднявшись с удобного ложа, Макрон шагнул к Тиберию. Никогда прежде сенатор не видел императора Тиберия Клавдия Нерона на столь близком расстоянии – ведь величественный Тиберий предпочитал от простых смертных отгораживаться семью ступенями, что вели к его трону, как к Олимпу, а за обеденным столом это была всегда широкая столешница. И вот сейчас он увидел, насколько Тиберий стар: кожа на лице была желтой, с крупными порами. Ее можно было сравнить разве что с пересушенным пергаментом. Пугали лишь глаза, казавшиеся невероятно молодыми.

Уж не дьявольское ли это порождение?

Подняв подушку, сенатор приблизился вплотную. Тиберий неожиданно рассмеялся.

– Чего ты смеешься? – спросил Макрон.

– Дожить до девяноста лет, чтобы быть задушенным своим слугой.