– Знаю я этот фольклор, – небрежно усмехнулась Валентина, – свобода – это деньги…
Рок нахмурился, его пыл погас.
– У тебя они есть, но ты не свободна, – он перевел ничего не выражающий взгляд с потолка на Валентину.
– Ты намекаешь на брата? – насторожилась она.
– И какая свобода вообще может быть в борделе, в твоем ремесле? – продолжал Рок.
– Брат любит меня, – с ожесточенным упрямством произнесла Валентина, – дело не только в деньгах. Даже если бы я сделала что-нибудь такое… ну, выходящее за рамки, он простил бы. Пожурил бы, конечно, для проформы, но простил, да еще – когда раскаялся бы в своей грубости – чего-нибудь стоящее подарил.
– Этот дворец – не результат подобного раскаяния? – Рок с неожиданной злостью посмотрел на Валентину.
Сейчас она напоминала ему сытую довольную корову, покорную и безотказную, касается ли это удоев или бойни.
– Нет, ты злой, – с укоризной посмотрела на Рока Валентина, – так нельзя.
Рок, который полагал, что стоит Валентине заговорить о своем брате, как к ней вернется вся ее наивная спесь и заносчивость, избавляя ее от стыдливых мыслей о своем сексуальном темпераменте, теперь раздраженно думал о том, как бы отсюда убраться.
Для начала он поднялся и взял из вазы гроздь винограда.
– Поделись со мной, – жеманно просюсюкала Валентина.
Рок взял еще одну гроздь и резко протянул Валентине. Она отстранила его руку с гримасой гневливого разочарования.
– Дикарь и есть дикарь, – передернула она плечами.
Рок застегнул штаны и с недоверчивой ухмылкой взглянул на презрительно взирающую на него Валентину.
– Так бы и простил?
– Он только с виду такой злой, к нему надо подход иметь…
Рок ничего не ответил, он, словно разминаясь, прошелся по комнате.
– Он мне доверяет, – оседлала своего любимого конька Валентина. – Он лучше, чем… -…чем я? – вскинул брови Рок. – Что же ты тогда пригласила меня? Может, жалеешь, что сделала такую глупость?
– Ничуть, – высокомерно проговорила Валентина, – сказать честно, я бы еще раз с тобой встретилась…