– Какая задача у вашего отряда?
– Точно не знаю. Но завтра все равно должны были идти на равнину. Там машина. Слышал, Метис говорил, в район аэропорта тебя везти собирался. Потом убить. Рядом хотел оставить винтовку с большой дальностью стрельбы. Кажется, ты в какую-то антенну стрелять должен.
– Где сейчас спутниковый телефон Метиса?
– Москвич по нему звонил, – Кабан снова пожал плечами. – Потом я у Метиса его видел. Сейчас русский и еще два боевика ушли. Куда, не знаю.
– Так вас там кот наплакал! – удивленно произнес Дрон. – Троих я завалил. Двоих ранил. Двое ушли. Еще ты. Кто же меня ищет?
– Вернулся Рагим. С ним еще щесть моджахедов.
– Кто это такой?
– Правая рука Метиса.
– Как выглядит? – Дрон не мигая уставился в расширенные зрачки Кабана, словно пытаясь увидеть в них отражение этого заместителя Метиса.
– Рост, как у тебя, – бандит шмыгнул распухшим носом. – Волосы короткие.
– Теперь ясно! – Василий медленно разжал пальцы на горле боевика, приподнялся и незаметно поставил ступню правой ноги на ножны отобранного у Кабана кинжала. Он изначально положил его с таким расчетом, чтобы без проволочек вытащить. Правая рука скользнула к затылку, левая к рукояти. Мгновение – и лицо бандита крепко прижато к мускулистому торсу, а ладонь сжимает неудобно тонкую и холодную ручку кинжала. Короткий замах, и острое лезвие вошло между лопаток. Некоторое время Василий удерживал бандита, который с утроенной силой взбрыкнул. Рукоять несколько раз вздрогнула, а на одежде появилось пятно, медленно увеличивающееся в размерах. Дождавшись, когда Кабан обмякнет, Дрон осторожно положил его на бок. Вынул кинжал. Из раны тут же заструилась кровь. Майор воткнул по самую рукоять лезвие в землю, до половины вытащил, снова вогнал до упора, шаря по сторонам настороженным взглядом. Слегка очистив кинжал от крови, убрал его в ножны Лиса, подхватил автомат, пригнулся и двинулся к ручью. Оказавшись у воды, огляделся. Выше по течению раздавались приглушенные голоса.
Вновь заморосил дождь. Дрон посмотрел вверх. Сквозь ветви было видно низкое свинцовое небо. Дрон осторожно перешел на другой берег, вошел в заросли и повернул к схрону. Здесь он знал каждый куст, корягу, углубление в земле. Помогая восстанавливать блиндаж, он изучил прилегающую к нему территорию. Чуть правее – овражек. Скорее даже старое русло. Там Метис приказал в первый же день установить растяжки.
Голоса становились все отчетливей. Вскоре он узнал их. Это о чем-то оживленно спорили Метис с незнакомым Василию чеченцем. Оба говорили на родном языке. Дрон уже достаточно хорошо его освоил и без особого труда разобрал, о чем речь. Метис настаивает во что бы то ни стало разыскать беглеца, а незнакомец пытается его убедить, что это бесполезно и надо попросту уносить ноги.
– Он не знает, куда и зачем мы шли! – утверждал незнакомец.
– Лучше бы я сразу прикончил его! – зло воскликнул Метис. – Вдруг он решит следить за нами? Ты это понимаешь, Рагим?
«Значит, он спорит с Рагимом. Интересно, что это за птица? – Дрон не знал боевиков с таким именем. – Значит, этот человек имеет равный, а возможно, даже более высокий статус, нежели Метис. Разве обычный бандит позволит себе так говорить со своим командиром?»
Дрон пробрался почти к самой кромки зарослей и увидел стоящих друг напротив друга бандитов. Собеседником Метиса оказался плотного телосложения чеченец в защитного цвета панаме и маскировочном костюме советских времен. Это был салатного цвета комбинезон из тонкой, непрочной ткани с белыми пятнами, напоминающими по своей форме прямоугольных человечков. Рагим выглядел возбужденным. Глаза потемнели, брови съехались на переносице. Метис, напротив, походил на больного туберкулезом в последней стадии, которого заставили пробежать марафонскую дистанцию. На нем отсутствовал разгрузочный жилет, а куртка плотно облегала торс. Расстегнутые на груди пуговицы открывали белоснежный бинт. С того времени, когда Василий видел Метиса последний раз, он сильно изменился. Лицо осунулось и побледнело, глаза провалились и смотрели теперь с какой-то тоскою и безысходностью. Уголки губ опустились. Правой рукой он держался за березу. Ладонь левой всунул под широкий кожаный пояс. Сразу было заметно, что Метис испытывает сильную боль.
– Думаешь, захочет выяснить, что мы задумали? – Рагим сделал лицо удивленным.
Воспользовавшись тем, что оба боевика увлечены спором, Василий осторожно опустился на четвереньки, потом и вовсе лег.
– Он понял, что Москвич не полковник, – продолжал между тем Метис. – Наверняка догадался, чего тот хотел от него. У него оружие, он не сломлен, а я знаю, что представляет собой этот спецназовец. Уж поверь мне.