Забравшись в машину, он опустил спинки сиденьев, набросил на них спальник, снял ботинки. Салон заполнил запах носков. Чертыхнувшись, стянул их и выбросил в окошко. Свесив ноги, прямо из машины полил водой. Находясь в командировке, он считал, что лучше выбросить грязную вещь и надеть новую, чем стирать. Несколько пар новых комплектов нижнего белья валялось в рюкзаке.
Развалившись на довольно удобном ложе, Василий попытался уснуть. Однако из этого ничего не получалось. В голове одни мысли чередовались с другими. Сначала думал про Ольгу. Его мучил вопрос, как она к нему относится и есть ли у нее кто-то в России. Потом переключился на ситуацию с Камалем. Вспомнив, что не доложил Антону о неожиданно всплывшем Сарсуре, встал на четвереньки, нащупал станцию и неожиданно замер, услышав, как рядом с машиной скрипнул под чьей-то подошвой камешек. Рука переместилась в изголовье, где под спальником лежал «АПС». Медленно вытянув его, он осторожно, чтобы машина не качнулась, повернулся в сторону звука. Почти одновременно кто-то очень тихо постучал в окошко. Громом среди ясного неба прозвучал голос Ольги:
– Василий, вы еще не спите?
– Нет, – засуетился он, шаря по дверце, пальцами пытаясь найти ручку.
Вместе с ночной свежестью, ворвавшейся в открывшуюся дверцу, на Дрона нахлынул водопад чувств. Взяв Ольгу за руку, он помог ей забраться в машину и даже не понял, как она оказалась в его объятиях. Все закружилось и поплыло, растворив их в страстном поцелуе. Машину словно приподняло над землей, над этим страшным пепелищем, полуразрушенным городом, утонувшим во тьме, убогим сарайчиком, пропахшим керосином, и запуганной, но верной дворняжкой. А Дрон припадал то к ее губам, то к нежной, бархатистой коже на шее, завиткам волос на висках, глазам. Ольга отвечала тем же, только тихо смеялась от щекотки его шершавых и обветренных губ. Они не заметили, как остались без ничего. Машина кружилась и летела уже над каким-то сказочным и счастливым миром, радуясь за своих пассажиров, а Дрон, опьяненный ароматом ее груди, с исступлением ласкал красивое женское тело.
Под утро, обессиленные и счастливые, они наконец затихли, тесно прижавшись друг к другу.
– Мне никогда не было так хорошо, – обдав горячим воздухом ухо, прошептала Ольга.
– Мне тоже, – прохрипел Дрон, крепче прижимая ее к себе.
– Ты приедешь завтра?
– Завтра уже наступило, – улыбнулся Дрон. – Ты хотела сказать, сегодня?
Она беззвучно засмеялась, приятно щекоча его плечо мягкими волосами.
Неожиданно во дворе что-то стукнуло. Дрон замер. Нет, он не мог ослышаться. Это был не простой ночной звук упавшего с дерева яблока. Прижав палец к губам Ольги, он вынул пистолет и сел, пытаясь разглядеть через заднее окошко двор. Но было еще темно, и мешали руины. Осторожно перебравшись через Ольгу, он только хотел натянуть хотя бы штаны, как раздался лай собаки и какой-то шум. Пользуясь этим, он надавил на ручку дверцы и выскользнул наружу. В тот же момент послышался удар, а несчастный пес, захлебнувшись лаем, взвизгнул и, тихо скуля, забился куда-то под остатки дома.
Бесшумно ступая, Дрон добрался до угла и выглянул в сторону сарая. Небо на востоке уже подернулось молочной дымкой, и предметы выступили из темноты, пока только одинаково серые, но уже отчетливо различимые. Он обомлел. К дверям сарая крался невысокого роста мужчина. В это же время баба Настя, наверняка разбуженная шумом, зажгла свет. Неизвестный был почти у самых дверей. В два прыжка Антон оказался за его спиной и только размахнулся, чтобы двинуть незваного гостя по затылку рукоятью пистолета, как тот, почувствовав что-то, обернулся. Одновременно распахнулась дверь, и Дрон оказался в полосе света.
– Абдуллах! – радостно воскликнул Дрон, узнав турка, которого видел на фотографии в ФСБ.
Опешивший от вида голого мужика с пистолетом, да еще услышав свое имя, турок открыл рот и издал странный гортанный звук.
Пользуясь замешательством гостя, Дрон схватил его за запястье руки, в которой было зажато оружие, и отвел в сторону. Правая же опустила рукоять тяжелого «стечкина» на ключицу крепыша. Мгновение, и тот уже стоял на одном колене, морщась от боли.
Дрону пришла в голову мысль, что турок может быть не один. Двинув ему пяткой в нос, он прыгнул на него сверху и развернулся в сторону двери:
– Дверь закрой, сама на пол!
Он проговорил это негромко, грубо и властно. Сейчас не было времени для сентиментальностей и соблюдения приличий.
Во дворе стало темно. Внутри сарайчика что-то зашуршало, свет в оконце пропал.
ebooksa