До прибытия китайского катера оставалось совсем немного.
Десантники продвигались молча, напряженно вслушиваясь в звуки ночного леса. Время от времени останавливались, обмениваясь условными знаками. И тут к звукам природы добавился еще один — в разбавленной лунным светом темноте что-то зажужжало, завибрировало, словно зазуммерил невидимый мобильник. Командиру группы даже не пришлось отдавать команду, десантники мгновенно залегли, вжались в землю, прислушиваясь к тревожному звуку, который не мог издать ни один лесной зверь, а только…
Из бездонной темноты, в которой тонули, исчезали стволы вековых деревьев, полыхнул ярко-оранжевый вращающийся крест, и обманчивое ночное спокойствие рассыпалось, разбитое вдребезги стрекотом пулемета. Пули срывали мох, впивались в землю, лишь немного не доставая до залегших десантников.
— Не стрелять! — крикнул Барханов, поняв, что стоит кому-то приподнять голову, и робот моментально попадет в цель.
Однако умную машину-убийцу обмануть было сложно. Если цель была недостижима, робот менял позицию. Огненный крест погас так же внезапно, как и возник.
— Все целы? — не поднимая головы, прохрипел старлей и выплюнул набившиеся в рот сухие иголки.
Отозвались все, кроме одного, того, кто лежал справа от старшего лейтенанта. Извиваясь ужом, Барханов пополз, вслушиваясь в еле различимое жужжание, доносившееся из темноты. Рука старлея тронула липкий мох.
«Кровь», — сообразил он.
Сержант Горский лежал на спине. Пуля вошла точно в кадык, прямо над вырезом плотно стянутого бронежилета. Уже машинально, не веря в чудо, старлей приложил два пальца к артерии.
«Мертв», — таким был жестокий ответ.
В широко раскрытых неподвижных глазах десантника раздвоилась отраженная луна. И только рука Барханова потянулась, чтобы закрыть убитому веки, как что-то хрустнуло метрах в тридцати от него, и в узкой полосе призрачного лунного света проплыли траки узкой, почти игрушечной гусеницы. Наступила тишина.
Старлей лежал, вжавшись в мох, укрывшись за телом убитого товарища. Он буквально чувствовал, что в его сторону смотрят бездушные глаза-объективы, изучают. Он лежал, затаив дыхание, боясь пошевелиться.
Старший лейтенант понимал, что перед ним бесчувственная машина, но от этого понимания становилось лишь страшнее. Человек еще может колебаться — нажать на спусковой крючок или нет. Робот же был создан для одного — защищать своих и убивать чужих. А сегодня Барханов и его бойцы были для него чужими.
Ухом, прижатым к земле, старлей уловил легкую вибрацию — робот уходил, не сделав выстрела! Затаивший до этого момента дыхание Барханов жадно хватил ртом воздуха и тут же почувствовал, как учащенно забилось в груди сердце. Он мог быть уже мертв, но, к его удивлению, робот оставил его в живых.
«Может, камеры не сработали, или робот принял меня за труп, — Барханов поймал себя на мысли, что думает о роботе, как о живом существе, но иначе он не мог, годы службы в десанте приучили всегда ставить себя на место противника, — нет, такая высокотехнологичная машина не могла купиться на дешевый трюк, который раскусил бы любой десантник-первогодок. Хотя…»
— Ты цел? Смотрю, и ты не шевелишься. Ну, думаю, и тебе хана, — прошептал подползший к командиру группы лейтенант Крюковский.
— Он реагирует только на движение, — запуская руку в рюкзак, ответил старлей, — если прикинуться трупом, не дышать и не дергаться, робот тебя не тронет.
Лейтенант сглотнул:
— Откуда такая уверенность, старлей?
— Я же жив.