В крике от смерти

– Значит, «уазик» просто съехал с переезда? – посмотрел на пожилого мужчину Савельев.

– Так и было. Я там траву косил, – кивнул он влево, – и глядь – едет. А поезд уже гудит, видать, машинист заметил машину-то. Но там, наверное, думали, что успеют, и раз влево, прямо на рельсы. Ну, поезд в «уазик» и втюхался. А эта легковушка прямо на полном ходу в товарняк врезалась. Я уж и орал, да где там. Видать, пьяные были.

– Да, – сказал плотный лысый мужчина в штатском, – экспертам работы тут на неделю.

– Мне нужны результаты завтра утром, – заявил

нервно куривший полковник. – Хотя тут что-то похожее на правду есть. Оставив пятерых, он пытался уйти. И если бы колесо не лопнуло, успел бы. А в «Таврии» были шахидки, там нашли пояса. Слава Богу, что не взорвались. И все-таки хотелось бы быть в этом абсолютно уверенным, – посмотрел он на Савельева. – А ты молодец, – улыбнулся полковник. – Хорошо, что твои парни сразу вышли на сержанта, который…

– Рядовой рассказал, – перебил его капитан. – Он запомнил этот микроавтобус. Но если бы не участковый, так и ушел бы Ваха. И местные жители молодцы. Однако двоих убили и пятеро ранены. Виноват я перед деревенскими пьяницами. Значит, жива еще Россия.

– И жить будет, – улыбнулся полковник. – Но Ахаев это или нет? – пробормотал он.

– Нас осталось всего трое, – говорил устроившийся на металлическом вагоне с углем Муса. – Лучше бы ты взял двоих парней, чем шахидок, – кивнул он на молча сидевших в другом конце вагона женщин.

– Они готовы предстать перед Аллахом, – улыбаясь, ответил Ваха. – А людей Искандера и Аслана ты сам видел в работе. Они даже детский сад захватить не сумели и с одним милиционером справиться не смогли. А когда прибежал парень в тельняшке, я думал, он один их всех уложит. Вот теперь наше оружие. – Он показал глазами на женщин. – Манану жалко, она бы одна сделала то, что не смогли Алихан с другими.

Саратов

– Так и будешь молчать? – спросил остановившуюся около двери кабинета Манану в наручниках следователь ФСБ.

Она молча, немигающе смотрела на него.

– Бесполезно, – сказал сидевший в углу кабинета старший лейтенант ФСБ. – Молчит, как воды в рот набрала. Узбечка, ну та, которая около управления была, постоянно плачет. Раненный в ногу боевик все, что знал, сказал. Эти две с автобуса – наши, саратовские. Их лечить надо с полгода, прежде чем что-то соображать начнут, так врачи сказали.

– Значит, ничего не скажешь? – снова обратился к Манане следователь.

С ней по-чеченски заговорил молчавший до этого пожилой мужчина. Она не отвела взгляда от только ей видимой точки на стене. Мужчина повторил вопрос по-грузински. Реакция женщины была такой же.

– Уведите, – кивнул следователь. – Ее надо врачам показать.

– Говорят, что с ней все нормально, – сказал старлей. – Просто молчит.

– Обет молчания дала, – пояснил говоривший по-чеченски и по-грузински мужчина. – До смерти рот не откроет.

– Пусть начальство решает, что с ней делать, – сказал следователь.

– Куда направлялся Ахаев? – спросил парня с забинтованной ногой капитан ФСБ.