– Значит, Татьяна с Олей в садике?
– Ну да, у бандитов. Убьют они их, окаянные, Саша!
Александр протер вдруг взмокшее лицо:
– Та-ак! Вот оно, значит, как? Значит, это к садику машины едут?
– Да там, Саша, сейчас почти весь поселок, милиция, охранники из тюрьмы, ваши солдаты. Оцепили все, к детсаду никого не подпускают. Я тоже там была, да вот вернулась, вспомнила, что чайник с плиты не сняла! Сейчас опять туда пойду. Может, нас, стариков, вместо деток да женщин молодых бандиты в заложники возьмут?
– Не возьмут. Так... так! Спокойно! Говорите, там вокруг садика оцепление выставлено?
– Да! Солдаты стоят. Но далеко, возле домов и школы. А вокруг народу тьма-тьмущая. И все кричат, плачут.
– Ясно!
Он схватил сумки, не чувствуя их тяжести, взбежал на второй этаж, открыл дверь, бросил ношу в прихожей, быстро переоделся в форму. Выбежал обратно на улицу и побежал к центру.
Толпа начиналась от кинотеатра и плотной массой, через которую Тимохину пришлось буквально продираться, стояла до пустыря, где цепью были выставлены солдаты внутренних войск.
Его остановили. Александр потребовал к себе офицера. Подошел молодой лейтенант. Проверив удостоверение, пропустил Тимохина до войскового оцепления. Александр вышел к бронетранспортеру, стоящему напротив входа в детский сад, метрах в двухстах от него. Возле БТР группа офицеров. Откуда-то выпрыгнул Шестаков:
– Саня? Ты? Откуда?
– От верблюда! Ты чего здесь мечешься?
– Как чего, Саня? Зеки мою Елену в заложники взяли. И еще двух прапоров с ней. Труп одного уже выбросили в окно.
– За что убили?
– Так они требования выставили. Денег им в валюте, вертолет с одним пилотом и коридор в Пакистане. Время дали. Местные власти дурака начали валять, вот они одного заложника и грохнули.
– Сколько зеков сбежало?
– Пять или шесть. Точно не знаю!
– А кто это у бэтээра?
– Да командование все наше. Ждут кого-то! А первый секретарь райкома, говорят, с бандюками переговоры ведет.