– Вот как? Это льстит мне. Но не внушает доверия.
– Однако это так!
– Но что вам даст встреча со мной?
– Многое! При одном условии, если наши взгляды на то, что происходит в лагере Фархади, совпадут.
– Так вот куда вы клоните? Советскую разведку интересует особый лагерь полевого командира Абдула Фархади, где базируется специальная команда «Призраки», сформированная из предателей своей родины?
– Да!
Сержант затушил окурок и тут же прикурил новую сигарету:
– А говоришь, что не имеешь намерения завербовать меня? Ведь вы, я имею в виду и тебя, и твое руководство, хотите получить информацию о том, что происходит в лагере, а ее может поставлять человек, работающий на вас. Это ли не вербовка? И в то же время твое руководство считает, что меня завербовать невозможно. Получается ерунда, девочка. Тебе не кажется?
– Мне никогда ничего не кажется!
– Тогда будем считать наш разговор оконченным. Пожалуй, я не стану мешать тебе покинуть этот гадюшник! Ты и так рисковала, внедряясь сюда. Уходи! И скажи своему руководству, сержант Слейтер не продается и на провокации не поддается!
Слейтер откинулся на спинку кресла, поднял голову к потолку и стал пускать вверх аккуратные кольца дыма. Скорее всего он вспоминал тот злополучный вечер в Нью-Йорке – вечер, сломавший ему жизнь.
Но Гульнара не двинулась с места.
– Ни о какой вербовке речи не идет, Энди!
Сержант взглянул на девушку:
– Ты еще здесь? Я же сказал, уходи!
Гуля согласилась:
– Хорошо! Я уйду! Но после того как договорю! Ответьте, Энди, как вы относитесь к предателям?
– Ну-ну, началось! Ты что, решила устроить мне тест на идеологическую устойчивость? Это вполне соответствует методам коммунистической пропаганды. Только я плевать хотел на ваш коммунизм. И обработать меня не удастся! Поэтому все же лучше уйти, пока я не передумал отпустить тебя с миром.
Девушка отбросила пистолет в сторону, к окну, где шелестел кондиционер:
– Ладно! Я уйду! Но как будете дальше жить вы, сержант Слейтер? По-прежнему готовить бандитов для совершения ими страшных, подлых, кровавых террористических актов, заглушая протест совести виски? Надолго ли вас хватит? И не кончится ли это насилие над собственным достоинством роковым выстрелом в висок? Вы же ненавидите тех, кому служите.