– Держи!
Кулагин протянул главарю сверток из промасленной тряпицы. Фома, не желая пачкаться, брезгливо приказал:
– Разверни!
Урод выполнил требование шефа. В утреннем свете тускло блеснула вороненая сталь боевого пистолета Макарова.
Фома принял оружие. Отстегнул магазин. В нем было восемь девятимиллиметровых патронов.
– Нормально!
Вставив обойму обратно в рукоятку, передернул затвор, затем поставил пистолет на предохранитель.
– Порядок!
Кулагин не удержался, чтобы не спросить:
– Если не секрет, на хрена тебе ствол?
– А чтобы больше мишенью бессловесной не быть. Чтобы ни одна тварь не делала из меня боксерскую «грушу»! Понял?
– Понял!
– Теперь готовь тачку! Через полчаса выезжаем в дачный поселок!
Повернувшись, Фомин поднялся на второй этаж.
Выпил еще сто граммов.
Боль и похмелье отошли в сторону, бандит почувствовал прилив сил. И пистолет удвоил его уверенность в себе. Теперь он защищен. Сам кого хочешь завалит. Эх, этот бы ствол вчера!
Оглядевшись, Фома увидел пакет. Обычный целлофановый, валявшийся у телевизора. Завернув в легкую куртку пистолет, засунул ее в пакет. Так, теперь надо найти тару для дури. Нужна какая-нибудь старая автомобильная камера или, на худой конец, обычный мешок. Хотя мешок, пожалуй, будет даже лучше.
С пакетом в руке Фомин-младший спустился во двор, где Кулагин у гаража прогревал двигатель «Нивы».
Подойдя к машине, сел в салон, спрятавшись от внешнего мира за тонированными стеклами. Закурил, глядя на страдальческую физиономию Урода.
Фома коротко приказал: