Алихан приехал из Германии три дня назад. Он потерял еще пять килограмм, и обритая налысо головенка болталась в воротничке костей. В нем изменились одежда, лицо, походка, – но больше всего изменились глаза мальчика. Это больше не были глаза затравленного звереныша, глядящие на тебя с той стороны смерти и ненависти. Это были глаза человека, который собрался жить.
– Кстати, вчера суд выпустил последних двоих, с Белой Речки. Они, мол, еще дети.
– Они дети, – сжав губы, ответил Кирилл.
– Джамал впервые убил человека в четырнадцать лет, – тихо сказал президент республики, – твой Алихан на год старше. Когда-нибудь ты поймешь, что они не дети. Только будет уже поздно.
В этот момент раздался взрыв смеха: коляска Сапарчи вернулась к столу, и девица, сидевшая слева от него, навалилась грудью на стол, демонстрируя всем усеянную бриллиантами розочку, спускающуюся куда-то в ложбинку между двух огромных белых шаров.
– Правда, красиво? – громко спросила она.
– А они настоящие? – полюбопытствовал Сапарчи.
– Если вы имеете в виду груди, то, конечно, нет, – ответила через стол Антуанетта, – продаются во Франции, в ла-Сен-Сюр-Мэр, пять тысяч долларов штучка.
Ее соперница метнула на нее испепеляющий взгляд
– Милая, откуда вы так хорошо знаете рынок? Сами приценивались?
Антуанетта расхохоталась. Руки ее легли на грудь, выбивающуюся из белых кружев рубашки. Белая молочная кожа так и светилась в медовом мерцаньи высоких бронзовых канделябров.
– Уж я-то никогда не комплексовала по поводу своей груди, – сказала Антуанетта, – а, Джамалудин Ахмедович, как вы думаете, зачем мне комплексовать?
Джамалудин, не отрываясь, смотрел на белую грудь во вскипающей шелковой пене. О Аллах, ее грудь и ее влагалище были как бензозаправка. Каждый мог сунуть деньги в окошечко.
– У моего зятя в районе, – похвастался Сапарчи, видимо желая сменить тему разговора, – зарегистрировано семьдесят две тысячи избирателей. И из них семьдесят одна с половиной проголосовали за «Единую Россию».
– Э, – возразил Джамалудин, – у нас в Бештое сто семьдесят три тысячи двести пятнадцать избирателей. И за «Единую Россию» проголосовали сто семьдесят три тысячи двести пятнадцать. А, Хаген?
– Можно было и больше, – сказал Хаген, улыбаясь влажными полными губами. Потянулся и погладил рубчатый «стечкин», прикрепленный к кобуре витым телефонным шнуром. По виду Хагена было ясно, что если он захочет, то у него за «Единую Россию» проголосует даже мумия фараона.
– What do they discuss? [4] – спросил сэр Мартин.
– Democracy [5], – объяснил Кирилл.
– Democracy is a great achievement of your country, – сказал сидевший за два стула от Кирилла Саймон Баллантайн, – you cannot build a prosperious society without democracy [6].
– Внимание! – закричал в этот момент вице-президент Сережа, – объявляется конкурс!
ebooksa