Лагерь представлял собой военизированную площадку, и на ней не хватало разве что вертолета. Вот тогда картина полевого лагеря была бы законченной. Но стоило взгляду проникнуть за живую изгородь, как картина теряла реальные черты, погружая наблюдателя в мир контрастов: ухабистая, извивающаяся по высохшему руслу реки дорога — и идеально ровная взлетно-посадочная полоса со светосигнальным оборудованием; военные палатки с маскировочными сетками в проходах между ними — и модерновое здание диспетчерской службы. Нечем было оттенить только дальнемагистральный самолет «Ди-Си»-8-72 — модификация «шестьдесят второго» «Дугласа». Это был уникальный в своем роде самолет, последний, сошедший с «воздушных стапелей» в апреле 1986 года, после чего фирма была ликвидирована. Вергельд выкупил этот самолет, который годился как для пассажирских перевозок — до тридцати пяти человек, так и для грузовых — объем багажника составлял семьдесят кубических метров. И все это при длине салона в сорок два метра. Если и была душа у этого самолета, то — белоснежного лебедя, некогда жившего на этом озере.
Живнов не просто так вспомнил о вертолете. Четыре дня назад он стал свидетелем того, как встречают на этом аэродроме двойного назначения генерала в форме ВВС. Казалось, по коротенькому трапу приземлившегося вертолета спускается воскресший идол: черное лицо, черные очки, синий берет, коричневая сигара в лиловых губах. Белые — ничего, а вот чернокожая составляющая отряда — в основном маба — застыла в позе дикаря, приставившего копье к ноге. Затем появился Вергельд — как всегда, не уделивший одежде особого внимания: камуфлированные брюки, майка и знакомый уже гражданский пиджак. Не он сделал к высокому гостю последний шаг, поскольку был хозяином этих мест, а генерал. Прилетел он с пустыми руками, а обратно на борт вертолета поднялся с серебристым чемоданчиком. И постоянно фоном служили не меньше сорока вооруженных человек; кое-кто из боевиков носил бандану, кто-то отдавал предпочтение панамам. Жизнь кипела — не показательно, как это бывает перед высокими гостями, а натурально, без швов. Подъехал микроавтобус с наглухо забранными окнами, рядом затормозила, взбивая пыль, четверка джипов. Пулеметчики отпустили оружие, заставив скрипнуть турели. К автобусу поспешили рабочие, чтобы выгрузить продукты, доставленные из пригорода Абеше, и новые корзинки.
Ветерок снова играл на половине русских и позволил им почти вплотную подъехать к поселку. Эта местность все больше напоминала Нико высохшее русло реки: по обе стороны за века наслоилась порода. И он был близок к истине: этот участок некогда был неотъемлемой частью озера. Адвокат не мог отделаться от ощущения, что находится в Средней Азии, но только не в Африке. Казалось, за очередным каменным наворотом откроется вид на кишлак с его дувалом, молельней, чистыми двориками, с шумной детворой, терпеливыми женщинами и умиротворенными стариками. А вот и мужчины — воины: первый же поворот разрушил иллюзию. Сначала послышался рокот двигателя, переросший в рев, потом появился и сам автомобиль. За ним второй.
Нико предстал в роли спятившего автоинспектора: поудобней взявшись за пулемет, он длинной очередью приказал нарушителю остановиться.
Пара лет в горах бывшей Югославии не прошли даром. Нико будто и не спускался с гор, не выпускал из рук пулемет. Он не видел, что стало с водителем «Оверланда» — пули разукрасили стекло в крупную паутину, а пулеметчика, оказавшегося неготовым к встрече на столь раннем уровне, выбросило из машины. И она продолжала движение. Нико и Катала, успев переглянуться, рванули к высокой полутораметровой стене и прижались к ней. Джип тряхнуло на ухабе, и смертельно раненного водителя бросило в сторону. Теперь неуправляемая машина понеслась точно на русских. Они оказались в положении пассажиров падающего лифта. Не сговариваясь, они подпрыгнули, отдавая себя на милость судьбы. Первым о лобовое стекло ударился Нико. Скорость джипа была невысокой, поэтому он не переломал себе ребра. В следующее мгновение к нему в объятья попал Каталин. Джип с мертвым водителем увозил их в ту сторону, откуда они только что пришли. Катала отчаянно кричал покойнику:
— Ногу! Убери ногу с газа!
Джип цеплял породу с высохших берегов, бросая пыль и камни на случайных пассажиров. Их бросило вперед, когда бампер наскочил на выступ. Каталин в падении сумел избежать наезда джипа, а Николаев, упав на спину, в отчаянии вытянул вперед ноги. Машина бампером ударила в подошвы ботинок Нико и потащила его спиной по земле. Пять, шесть метров, и джип наконец-то остановился.
Адвокат вскочил на ноги, не веря, что отделался ссадинами на спине. С удивлением обнаружил, что по-прежнему держит пулемет на изготовку. Как оказалось, не зря. Вслед за этим джипом на относительный простор вырвался еще один.
«Паша нашумел», — эхом отдалось в голове Нико. Вергельд бросил наперерез свои «пустынные скутера».
Он дал очередь по машине, уходя в сторону. Вовремя убрал палец со спускового крючка, иначе прошил бы Каталу… который неожиданно для всех, даже для себя, вскочил в машину и едва удержался на ногах, схватившись за стойку: водитель успел среагировать и резко нажал на педаль газа. Тотчас переместил ногу и затормозил, пытаясь сбросить противника на дорогу. В этот момент он думал только о нем, но не о своем товарище, которого также болтало; он, правда, имел возможность держаться за пулемет. Катала изловчился и ударил пулеметчика локтем. И еще раз, видя, что удар его достиг цели. Когда водитель выбрал правильное решение и полез за пистолетом, Катала очередным ударом выбросил пулеметчика из джипа. Он при всем желании не мог опередить вооруженного пистолетом водителя, но выжал максимум из сложившейся ситуации: придавил спусковой крючок и только потом стал опускать ствол. Оглушенный пулеметной очередью, водитель подарил Катале несколько драгоценных мгновений. Их ему хватило для того, чтобы до упора опустить пулемет, а в следующий миг он буквально в упор расстрелял водителя. А дальше, поднырнув под стойку, покинул машину через боковую дверь.
— Прокатился на халяву, — нервно бросил он под нос, бегом догоняя товарища.
Живнов на своей шкуре почувствовал, каково было Джордано Бруно. В любой момент здание диспетчерской могло вспыхнуть, не оставляя ему ни одного шанса. Он контролировал просторную площадку этого высокого здания, взяв под контроль выход. Спонтанного огня, а тем более «дурных» гранат он не боялся. Фактически он держал в заложниках несколько антенн, установленных на крыше, в том числе и навигационных.
Винтовка хранилась у основания дюймовой антенны, массивного сооружения, за металлическим листом, который не трогали со дня установки мачты. Один за другим он вынул блоки и собрал оружие. Передернул затвор, снова удивляясь плавности хода.
Он не долго думал, выбирая место. По сути дела, он загнал себя в угол, обосновавшись у восточной стены: сразу за ней восьмиметровый обрыв.
Вергельд плевал на законы и устои, но собственная жизнь была ему не безразлична. Сейчас он переключился на инстинкт самосохранения. Учитывая то, сколько времени провел в лагере Живнов, Вергельд предпринял ряд контрмер. Если минутой раньше он представлял себя на борту самолета только в компании самых преданных ему людей, а в идеале — в пустом салоне, то сейчас отказался от этой затеи.
Он первым кинулся к поселку, увлекая за собой десяток боевиков. Первый дом они оставили без внимания: там жили только взрослые. Второй дом. Вергельд жестом отдал приказ, и коренастый боевик в камуфлированной панаме двинул ногой в дверь, высаживая ее. Он остался снаружи, а двое его товарищей ворвались внутрь. Тотчас до Вергельда донесся женский крик, его оборвал одиночный выстрел. На лице «маленького доктора» не дрогнул ни один мускул. Он мог довериться своим людям, но сегодняшняя акция была последней в этом краю, который на протяжении почти девяти лет давал ему кров. «Если сжигать мосты, то все».
Еще один выстрел изнутри, оборвавший жизнь хозяина дома, и боевики выгнали на улицу троих детей и престарелую женщину. Вергельд подошел вплотную и приставил ствол к виску мальчика лет семи:
— Если ты попытаешься бежать, я убью его, — предупредил он женщину. — Сидеть смирно!
Она не пошевелится, был уверен Вергельд, иначе станет убийцей своих внуков.
Этот привилегированный поселок в мгновение ока поменял свой статус. Раньше его жители, включая детей, равнодушно смотрели на детей из соседних провинций, не думая о том, что сами могут стать жертвами.