Однако вместо слов смог только застонать, а глаза увидели лишь бездонную голубизну неба.
И вдруг пришла жажда.
Она впилась тысячами крохотных иголок в глотку, язык, потрескавшиеся губы, заползла жалящим червем в кровь, забурлившую в жилах; постепенно загустевая, кровь превращалась в горячую патоку, обжигающую сердце.
– Пить… Дайте мне пить… Воды… умоляю…
Мой голос напоминал шипение проколотой велосипедной шины и тем не менее был услышан.
Небо над головой исчезло, и вместо него появилась страшная маска, разрисованная в красные, белые и черные цвета.
Прорези для глаз горели дьявольским огнем – впрочем, это могло показаться мне с испугу, – а в ощерившейся клыкастой пасти торчала тонкая белая кость какого-то животного с несколькими круглыми отверстиями.
Видимо, это и была изрядно поднадоевшая мне флейта.
Кошмар наяву длился не долго: маска исчезла, чьи-то мягкие заботливые руки приподняли мою голову, и в рот полилась вожделенная жидкость… но, черт меня дери, это была не вода!
Что-то горячее и невероятно гнусное на вкус и запах хлынуло в горло, добралось до желудка, вызвав мгновенный рвотный спазм, тут же утопленный в новых порциях отвратительного коктейля.
Я задыхался, пытался закрыть рот, выплюнуть мерзкое питье, но те же самые заботливые руки вдруг приобрели силу стального капкана, и мои открытые челюсти стали непослушными, превратившись в воронку, куда все лилась и лилась испепеляющая нутро смесь.
Неожиданно мне все стало безразличным, я перестал сопротивляться, закрыл глаза… и провалился в глубокий сон.
Бум-м-м… бум-м-м… бум-м-м…
Терпеть не могу, когда мне мешают спать!
От негодования я зло выругался и открыл глаза, чтобы высказать нарушителю спокойствия все, что о нем думаю.
Но взгляд мой уперся в чернильную темень.
А барабан гремел, не переставая, лишь убыстряя темп. Казалось, что сама тьма рождала басовитые, раздражающе размеренные звуки.
Они обрушивались на меня со всех сторон, заставляя сильнее биться сердце и вызывая невольный страх.
Где я!?
Что со мной!?