Ликвидатор

Похоже, тот, кто отдал распоряжение уничтожить Волкодава, не имел возможности изучить мое досье или был чересчур самонадеян…

– Тихо, мальчики, тихо…

Я выскочил из люка, как нечистый из преисподней. Парень было дернулся к кобуре, но сработала отменная профессиональная подготовка: он мгновенно сообразил, что будет трупом прежде, чем его ствол нацелится мне в грудь.

Ну, а снайпер и вовсе не отличался храбростью – он смотрел на меня широко раскрытыми глазами, как на призрак своей бабушки, и беззвучно зевал.

– Лечь! Руки за голову! – резко скомандовал я, как сержант в учебке.

Да, ребят в свое время вышколили будь здоров – они рухнули на захламленный строительным мусором пол чердака как подкошенные.

А если у них был еще и старшина роты, как у меня, то я совершенно не сомневался, что сейчас у ликвидаторов в мозгах мешанина из пунктов устава воинской службы, "дедовских" наставлений и параграфов науки выживать в любых обстоятельствах. Видимо, у парней даже мысли такой не было, что свой, нашенский человек Волкодав может преспокойно перестрелять их словно куропаток.

Мудаки… Я прекрасно понимал, что за кордоном у ликвидаторов реакция была бы совершенно иная, и без боя они вряд ли бы сдались.

Но здесь, на родном чердаке…

Я особо мудрить не стал: "успокоив" на всякий случай рукоятью пистолета крепыша и связав его, занялся снайпером, лежавшим тихо как мышка.

– Вот что, дружище, ответь мне на несколько вопросов, – обратился я к нему, предварительно спеленав, словно ребенка. – Только, чур, не лгать. Я не мальчик и свое дело знаю туго. Это если тебе сообщили, кто я. Ну а если не знаешь, что за человек перед тобой, то лучше тебе с ним близко и не знакомиться, во избежание больших неприятностей. Этого можно достичь только чистосердечными и честными ответами. Лады?

– О чем вы… Я не представляю, что должен сказать… – забормотал он, невинно глядя мне прямо в глаза – ну ни дать ни взять жертва обстоятельств; будто и не он еще десять минут назад готов был хладнокровно расстрелять и меня и Муху, а затем преспокойно сожрать обед, запивая хорошим вином.

– Во-первых, сколько человек и кто в оцеплении?

– О каком оцеплении идет речь? – Его изумление было насколько мастерски сыграно, что я едва не поверил.

– Ты так ничего и не понял… Хлопчик, это твой ножичек? – Я показал ему финку, единственное оружие, кроме снайперской винтовки, которым он был вооружен. – Симпатяга… – Я повертел клинок, ловя солнечные лучи. – Значит, по-хорошему мы не смогли договориться…

– Мы только вдвоем…

– А ты, оказывается, очень большой лгунишка… – С этими словами я забил ему в рот кляп из найденной неподалеку грязной ветоши. – Ладно, не обижайся, я тебя предупреждал…

С улыбкой глядя на его изменившееся лицо, я спокойно воткнул финку ему в предплечье. Он закричал… нет, он попытался закричать, но на то и служил кляп, чтобы никто из жильцов дома, а еще хуже – из коллег снайпера не услышал его воплей.

– Я тебя сейчас, хмырь ушастый, на кусочки изрежу, если ты мне не выложишь все как на духу! Амбец, игрушки закончились, пацан! Вступает в права суровая проза жизни. Ты знал, куда вербовался. Я сейчас вытащу кляп, но если заорешь, то это будет последний твой крик в этой жизни. Будешь говорить? Кивни в знак согласия.

Тараща на меня мгновенно обезумевшие от боли глаза, от закивал, как заведенный.